Любить всем сердцем

Солсбери Дж. Б.

Улыбаюсь, чувствуя себя победителем, когда беру кофе. Первые несколько глотков творят чудеса с моим горлом, и, когда я снова заговариваю, голос звучит немного более похожим на мой собственный—все еще грубый, как обычно, но уже не как у ходячего мертвеца. Провожу рукой по волосам и чувствую, что они торчат во все стороны—опять же, как обычно.

— Ребята уже разогрелись? У меня хорошее предчувствие насчет сегодняшнего дня. Мы вчера придумали чумовой трек.

Брови Дэйва взлетают до линии роста волос. Несмотря на свой юный возраст —

всего на несколько лет старше меня — выглядит вдвое взрослее своих лет с мешками и преждевременными морщинами вокруг глаз. Он во всех отношениях влиятельный музыкальный менеджер Лос-Анджелеса и исполняет роль родителя лучше, чем когда-либо делали мои собственные.

— Серьезно? Чумовой трек? Хорошее предчувствие?

Моя улыбка немного гаснет. Дэйв всегда отвечает вопросами на вопрос, когда у меня действительно большие неприятности.

— Хм... — Когда он в таком состоянии, правильного ответа не бывает. В прочем он все равно не ищет ответов — вернее, ищет, но есть только один ответ, который он хочет услышать.

— Прости, я снова облажался?

— Ты облажался. Снова.

О черт, повторяет мою фразу без вопроса.

Должно быть, я сильно облажался.

Отбрасываю одеяло и встаю, потому что действие — это всегда лучшая реакция на гнев Дэйва.

Просто вставай и начинай двигаться.

Чувствую дуновение холодного воздуха между ног. Голый кусочек головоломки встает на место, составляя полную картину, указывающую на то, почему мой менеджер смотрит на меня так, будто поймал меня трахающим его сестру.

Босыми ногами ступаю по роскошному ворсистому ковру. Перевожу взгляд на панорамные окна, выходящие на центр Лос-Анджелеса. Желудок сжимается.

— Я не дома, — бормочу себе под нос.

— Серьезно, Шерлок? И как ты догадался? Что выдало? Хрустальные гребаные люстры? Тот факт, что здесь нет ни одного члена группы? Кстати, где, черт возьми, Трэй?

О черт, Дэйв перешел к скоропалительным вопросам. Плохой знак.

Я оборачиваюсь, чтобы осмотреть комнату. Голова чертовски раскалывается. Филигранные обои, белая глянцевая лепнина, столы, уставленные пустыми бутылками «Дом Периньон» и «Макаллана», и остатками белого порошка, который, должно быть, пропустил мой нос.

Замечаю дверь в дальнем конце комнаты и киваю.

— Наверное, там.

Дэйв откидывается на спинку какого-то вычурного кресла в французском стиле, скрестив руки на груди, как будто ждет фейерверка — вернее, когда вернется моя память.

— Слушай, я заберу свое барахло и встречусь с тобой в… — Я на что-то наступаю. Смотрю вниз и вижу разорванную обертку от презерватива. И не одну. По меньшей мере дюжина разбросана вокруг кровати.

Судя по выражению лица Дэйва, он видел их раньше, и качает головой с ещё большим разочарованием, застывшем на лице.

Так, нужно найти одежду. Поворачиваюсь, и каждый мускул в теле кричит от боли. Мой взгляд

останавливается на голове с обесцвеченными светлыми волосами, лежащей на подушке рядом с моей. Итак, я подцепил фанатку и привел ее в гостиничный номер на ночь абсолютного разврата. Дэйв не может винить меня за это.

В изножье кровати ещё один бугор. Большой.

Я срываю одеяло, демонстрируя двух женщин с голыми задницами.

— Хм… — Я бы подумал, что запомню их, но мой разум — черная дыра.

— Эй? Ну?! — возмущаются девушки.

Снова накрываю их и замечаю свои джинсы на полу. Надеваю их так быстро, как только могу, не упав лицом в прикроватный столик.

— Послушай, я знаю, что ты злишься.

— Злюсь? Ты думаешь, это злость? Нет, я, черт возьми, в бешенстве.

Его голос следует за мной, пока я брожу по комнате в поисках своих вещей. Бумажник. Где мой телефон? О, моя рубашка!

— Это гребаная пиар-катастрофа! Я просил тебя об одной вещи, об одной единственной долбаной вещи, а ты даже этого не можешь сделать! Снял тебе особняк с первоклассной студией звукозаписи для группы, но даже этого недостаточно. Твой альбом должен был выйти через шесть недель, Джесси! Шесть недель!

Дверь в дальнем конце комнаты открывается, и оттуда, спотыкаясь, выходит мой телохранитель Трэй, одетый только в черные боксеры.

— Какого хрена здесь проис… О, черт. — Он звучит как ребенок, которого поймали с отцовским «Плейбоем». — Дэйв.

Мой менеджер поворачивается и впивается взглядом в стену из чистых мускулов ростом шесть футов пять дюймов, и Трэй слегка съеживается.

— Ты, блядь, уволен.

— Попридержи коней. — Я замечаю свой телефон на кофейном столике и хватаю его. — Ты слишком остро реагируешь. Трэй не виноват.

Дэйв тычет пальцем в то место, где больше не стоит Трэй. Думаю, что он тоже в бешеном порыве хватает свои вещи.

— Его работа — охранять тебя.

— Я взрослый человек.

Натягиваю футболку через голову.

— Да неужели? Взрослый, да? — Он лезет мне прямо в лицо. При росте чуть больше шести футов я на несколько дюймов выше его, но никогда не догадаешься по тому, как он смотрит на меня. — Тогда скажи мне, какой сегодня день?

Понятия не имею, поэтому хихикаю.

— Какое это имеет отношение к делу?

— Я хочу, чтобы ты мне сказал…

Симфония женского шепота вырывается из двери, из которой выходит Трэй, провожая из спальни двух девушек в обтягивающих мини-юбках. Они смотрят мне в глаза, и я улыбаюсь. Брюнетка с длинными волосами подбегает ко мне и обнимает за шею. Я отшатываюсь назад — из-за похмелья — и держу ее за талию, чтобы не свалить на пол нас обоих.

— Ты такой горячий. — От нее пахнет несвежими духами и вчерашней выпивкой. — Я люблю тебя.

— Спасибо, дорогая. Я тоже тебя люблю. — Убираю ее руки от своей шеи, когда Трэй обхватывает ее сзади за талию и отрывает от меня.