Любить всем сердцем
Шрифт:
Как сейчас.
Чертова Кайла. Но блин, ясно же, что у них с Нейтом уже были проблемы, если она переспала со мной. Если уж на то пошло, я сделал парню одолжение. Он собирался посвятить остаток своей жизни женщине, которая бросила его, как дурную привычку только потому, что я сказал ей, что люблю ее. Если бы я мог объяснить это Нейту, он бы понял, и мы могли бы вернуться к музыке.
— Поговорим на обратном пути в особняк. — Я мотаю головой в сторону двери.
— Мы не вернемся в особняк. — Дэйв качает головой и хмурится. Надо отдать парню должное —
Я прерывисто втягиваю воздух.
— Я возьму себя в руки. Обещаю. Знаю, что облажался…
— Облажался? Это первый альбом, который вы собирались выпустить, в котором не было бы ни одной оригинальной песни Джесси Ли. Раньше ты был лучшим композитором в нашем бизнесе, а теперь мы не можем заставить тебя написать ни строчки.
Провожу обеими руками по волосам, и хотя моя голова пульсирует, а желудок болит, я думаю, что все еще немного не в себе после прошлой ночи, потому что его слова должны встряхнуть меня намного больше, чем есть.
Что-то не так. Я онемел.
И онемение с каждым днем все больше.
Я так много работал, чтобы попасть туда, где сейчас. Две «Грэмми», платиновые альбомы, распроданные туры по всему миру, а монстр в моей душе все еще голоден. Сколько бы я его ни кормил, он всегда требует больше. Поэтому вливаю в себя пойло, нанюхиваюсь ради счастья, трахаюсь ради эйфории, и как только думаю, что он удовлетворен, моргаю, а он снова голоден.
— Понимаю, я все испортил. Знаю, и... — Боже, неужели я буду умолять? —Я могу это сделать. Написал «Массированный удар» меньше чем за час и получил за неё «Грэмми». Я могу это сделать, клянусь.
Дэйв встает с дивана и подходит ближе.
— У тебя нет времени.
Ничего страшного. Я могу это исправить.
— Я позвоню нашему лейблу, скажу, что у меня был желудочный грипп или...
— Ты воспользовался этим предлогом три недели назад.
Я мотаю головой в его сторону.
— Ладно, может, у меня стрептококк, или черт, не знаю, помоги мне. Это хрень какая-то. — Чудовище в моей груди зевает и вытягивает свои рептильные лапы, просыпаясь и готовясь рычать. — Неужели они забыли, сколько денег я им заработал? — О Боже, рокот гнилостного рычания монстра клубится у меня в горле, и нет никакой возможности сдержать его. Я распрямляю плечи. — Мне нужно больше времени, и ты сделаешь это, потому что работаешь на меня. Слышишь? Вы все работаете на меня. «Аренфилд Рекордз» — моя сучка, а не наоборот. Позвони им и скажи, что они получат свою гребаную песню, когда я буду готов отдать ее им. А пока? Скажи им, чтобы они расслабились и потратили миллионы, которые я им заработал.
Дэйв смотрит на меня мертвыми глазами, как будто уже слышал эту дурацкую песню из топ-40 и хочет сменить станцию.
И он не единственный.
— Что? — Я уже почти задыхаюсь. Мне нужна порция виски и дорожка кокса.
— Они вышвырнули тебя.
— Что, прости?
Дэйв пожимает плечами.
— Они уволили меня?
—
— Бред. — Я смеюсь, но строгое, серьезное выражение лица Дэйва отрезвляет меня. Вернее, наполовину отрезвляет, если быть точным. — Они, блядь, не могут этого сделать! Мой контракт, они…
— Могут и сделали. Все кончено.
Моя карьера, группа… О черт, ребята убьют меня. Крис должен содержать жену и ребенка, Итан умрет, если не сможет играть, а Нейт уже хочет моей смерти. Все кончено? Я хватаюсь за живот и ковыляю к наполовину наполненному ведерку со льдом. Кашель становится яростным, я задыхаюсь, и чувствую, как мои ребра выступают под рубашкой.
Когда я стал знаменитым, во мне было двести фунтов мускулов и выносливости. Теперь же выгляжу как один из тех тощих моделей подиума в Милане. Я олицетворяю собой измученную рок-звезду, и все, кто меня знает, не скажут мне ни хрена, рискуя вызвать монстра. Все, кроме Дэйва.
Откашлявшись и выплюнув мятные струи слюны, я вытираю рот предплечьем и смотрю на свои руки, лежащие на столе. Весь покрыт татуировками, но та часть моей натуральной кожи, которая просвечивает, имеет цвет кокаина — чертовски белая. Когда я в последний раз видел солнце больше, чем в безумном рывке от заднего сиденья автомобиля до входной двери бара? Годы?
— Что я могу сделать? — Мои слова сочатся отчаянием и поражением.
— Ничего. — Его голос полон решимости. — Все кончено. Прости…
— Пожалуйста. — Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на Дэйва, но не могу встретиться с ним взглядом. — Я сделаю все, что угодно.
Молчание растягивается между нами, кажется, на целую вечность.
— Есть только один вариант, — говорит Дейв, и я задерживаю дыхание. — И это не подлежит обсуждению. Думаю, мы сможем заставить лейбл пересмотреть свое решение, если ты уедешь.
Я зажмуриваю глаза.
— Уеду.
Мне не нужно спрашивать куда. Я уже проходил через это раньше. Они отправляют меня обратно в реабилитационный центр.
Делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце.
Дыши, Джесси.
Я уже несколько раз проходил реабилитацию и могу сделать это снова. Если это то, что нужно, я сделаю это. Всегда найдется медсестра, которая сможет достать мне выпивку и таблетки. Двадцать восемь дней соблазнять персонал ради бутылки ликера — легко.
— Ладно. — Я выпрямляюсь и разминаю шею. — Я еду.
— Сейчас.
— Что значит сейчас?
— Отсюда. Прямо сейчас. Никаких переговоров.
— Черт. Как сейчас? А как же мои вещи? Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома…
— Уже в машине.
Наверное, в этом и есть преимущество миллионера — мне даже не нужно паковать свое собственное дерьмо. И все же мне хотелось бы провести еще одну ночь напиваясь и притворяясь, что моя жизнь прекрасна, а не куча дерьма.
— Ладно. — Я пожимаю плечами, заставляя монстра признать, что это то, что должно произойти, чтобы остаться на вершине. — Двадцать восемь дней.
— Девяносто.