Любивший Мату Хари

Шерман Дэн

— И на кого, они считают, я работаю?

— На Шпанглера... На Крамера...

— Но я даже не виделась со Шпанглером. А Крамер... я думаю, он больше всего хотел переспать со мною.

Она стянула с руки браслет и принялась крутить его на столе. Они всё ещё не включали свет, но Грей и в темноте чувствовал её усталость.

— Если они думают, что я работаю на немцев, почему тогда Ладу понадобилось посылать меня в Амстердам?

Браслет казался золотисто-синим.

— Ладу просто старался доставить тебя сюда.

— А

зачем им понадобилось, чтобы я была здесь?

— Чтобы я мог вступить в действие. Держать тебя под наблюдением.

— Но почему ты?

— Потому что я твой самый близкий друг.

Она заснула ненадолго, а он смотрел на неё из кресла, покуривая сигареты и потягивая джин. Раз или два он услышал, как она прошептала чьё-то имя или фразу, — но не мог разобрать. Когда она наконец проснулась, он стоял у окна. Она не сказала ни слова, но он почувствовал её взгляд.

— Ты когда-нибудь видела Темзу? — спросил он.

— Нет.

— Это неплохая река, но на Сену не похожа. Лучше всего она в сумерках или на рассвете, но не ночью.

Она выскользнула из постели, накинув на плечи старое пальто. Послышался отдалённый звон колокольчиков, затем гудок очередной баржи.

— Почему они отослали меня обратно в Испанию? — спросила она.

— Потому что они считают, что ты приведёшь к людям, которые их интересуют.

— Предполагается, что ты едешь со мною?

— Да.

— Чтобы шпионить?

— Верно.

— Заниматься со мною любовью?

— Маргарета, послушай. Мы поедем в Испанию, проведём несколько недель в номере; я буду писать свои донесения, и наконец они поймут, что ты невиновна. Вот почему я взял на себя это задание. Чтобы помочь тебе доказать, что...

Она позволила пальто соскользнуть с плеч. Даже её неосознанные жесты были совершенными. Даже будучи в темноте, она двигалась, как танцовщица.

— Ники, но как ты можешь быть уверен, что я согласилась сотрудничать с Ладу не потому, что я германская шпионка? Как ты можешь быть уверен, что я, как только мы достигнем Испании, не предам всё и вся?

— О, Бога ради, Зелле, стань взрослой. Это не игра. Это — глупо, но ещё и опасно. Эти люди, уверяю, воспринимают себя серьёзно. Они смертельно серьёзны. Это — их жизнь. Теперь, пожалуйста...

Она, улыбаясь, отмахнулась от него:

— Ники, Ники... Я играла в жизнь, как в игру, сколько себя помню. Так я живу и так выживаю. Ты, несомненно, можешь понять это...

Он подождал, пока она заснула, прежде чем спуститься в вестибюль. Если не считать ночных портье, никого не было. Он позвонил от конторки Саузерленду, представляя, как тот лежит в полудрёме на кушетке в своём кабинете, окружённый пустыми кофейными чашками и обрывками бумаг, касающихся Зелле.

— Это я.

— Да, где вы?

— А как вы думаете?

Он мысленно увидел, что Саузерленд уже сидит, худой человек с синяками под глазами от недосыпания.

— Как идут дела?

Грей мгновение колебался.

— Прекрасно.

— Нет непредвиденных трудностей?

— Всё идёт прекрасно.

— Есть что-нибудь, что бы вы хотели мне сейчас сообщить?

— Нет.

— Она обсуждала свои планы относительно Испании?

— Она намерена ехать, если вы это имеете в виду.

— И вы будете её сопровождать?

Грей вновь заколебался и представил себе, как Саузерленд с телефонной трубкой, всё ещё прижатой к уху, нащупывает зажигалку.

— Да. Я собираюсь ехать с ней.

— Тогда послушай меня, Ники. Нам необходимо видеть её в Мадриде. Вы понимаете? Если вообще она может принести нам какую-нибудь пользу, то только в Мадриде. Кроме того, именно там немцы столь активны.

— Да, я понимаю. Мадрид.

Он должен был постоянно напоминать себе... если не он, будет кто-нибудь ещё. И конечно, это давало ему возможность оставаться рядом с ней.

Когда он вернулся в номер, она по-прежнему спала: её волосы на подушке казались тенью, одна рука свисала с постели. Перспектива казалась ясной, но после часа работы углём и карандашом он всё ещё не мог воспроизвести в точности это совершенство.

Чёрт её подери.

Глава двадцать пятая

Шла зима 1916 года. Первого декабря они поднялись на борт «Арагьи», направлявшейся из Ливерпуля к испанскому берегу. Старый корабль в скором времени будет годиться только для грузовых перевозок. Каюты, однако, оказались достаточно чистыми, и носильщики выглядели предупредительными.

Когда корабль отходил от берега, они с Греем оставались внизу, попивая виски у цинковой стойки. Как только миновали гавань, они вышли на палубу, где было холодно и пусто.

— Мы должны оставить прошлое позади, — сказала она ему. — Ты понимаешь, о чём я говорю?

Он попытался прикурить сигарету, но ветер задувал огонёк спички.

— Я думаю, да.

— Мы уже не те люди, что были вчера, и завтра, вероятно, станем другими. Мы только что встретились, и все, кого мы знали прежде, погибли на войне.

Пока она говорила, она стягивала кольцо с пальца. Наконец, освободившись, она вдавила его в ладонь Грея.

— Вот. Брось в воду.

Он повертел кольцо в руках. Простая полоска золота с большим брильянтом.

— Что это, Маргарета?

— Подарок того мальчика. Брось его за борт.

— Ты уверена?

— Да.

— Но оно должно стоить...

— Бросай.

Из-за стелющегося тумана и брызг они так и не увидели, как кольцо упало в воду. Скорее показалось, что оно исчезло в воздухе через мгновение после того, как покинуло руки Грея.