Любивший Мату Хари
Шрифт:
— Офицер, дающий ей задания, опытный человек, Карл Крамер. Он платит ей по представлении документов.
— Я сказал, оставьте меня в покое.
Днём они опять пошли вместе, сначала в решетчатый летний дом, затем по ближней дорожке, сквозь заброшенный кустарник и высокую траву. Между лаврами и оградой кто-то насадил огород, но поздние заморозки заставили стебли почернеть.
— Я должен быть искренним с вами, — начал Саузерленд. — Если бы это было только моё дело, я бы,
Грей бросил на него взгляд:
— Вы говорите о Чарльзе Данбаре, Мартин? О нём идёт речь?
Саузерленд вздохнул.
— Да, это действительно обескураживает. Я завербовал человека, а теперь он, по существу, устраивает спектакль с этой кампанией против Маты Хари. Хотя то, как он перехватил вожжи, достаточно умно. Более или менее перехитрил Четвёртый этаж, заручившись поддержкой французов. И как только в игру вступили французы... всё стало расти, будто снежный ком.
— Какой дьявол заставляет думать, что я соглашусь с существованием этого... кем бы он ни был, этого «шпиона-невидимки», которого вы подразумеваете?
— Слушайте, Ники, всё уже устроено. Если не вы, тогда, боюсь, кто-то другой. Вы не считаете, что у неё появится больше шансов, если она будет с вами? И помните, как ни трудно вам это признать, но она просто может быть виновной... и даже вы, с вашими чувствами, не сможете этим пренебречь...
Грей провёл рукой по губам — всё ещё пахнут бездымным порохом.
— Хорошо, Мартин, что делать?
— Вы наблюдаете за ней. Вы приобретаете её доверие в той степени, в которой считаете нужным, и следите за ней, пока не узнаете точно, кто ею управляет, если кто-то управляет, разумеется.
— А что я ей скажу?
— О, я думаю, это вам решать...
— Как я объясню ей, что я не на фронте?
— Скажите, что немного глотнули газа или что-то в этом роде.
— А если она почует во мне доносчика?
Саузерленд заколебался, изучая веточку, которую случайно обломил:
— Что ж, и верно, задача. Полагаю, она верит вам, не так ли? Вы прежде всего, в отличие от прочих, всегда оставались её другом.
— Да и сейчас им являюсь...
— Сделайте ей лучше, Ники, убедите работать на нашей стороне, и я устрою так, чтобы она ускользнула через заднюю дверь. Достаточно честно?
Они пошли, огибая зеркальный пруд и грядки заброшенных роз. Впереди лежала тенистая поляна, заросшая пастушьей сумкой и огнецветом. В другой жизни — какой она казалась сейчас — Грей часами мог делать наброски этих долго не увядающих цветов, чтобы уловить их вневременность.
— Когда мне отправляться?
Саузерленд покачал головой:
— Я не вполне уверен. Видите ли, она полагает, что находится на пути в Голландию, работая на французов, а нам надо снять её с корабля.
— О чём вы говорите, Мартин?
— Мы просто чувствуем, что ваше внедрение пройдёт легче, если она будет выбита из колеи, в незнакомых условиях. То есть ей больше не к кому будет обратиться.
— Значит, вы сделали так, что французы послали её с каким-то поручением, являющимся ловушкой?
— Она считает, что находится на пути в Голландию, но мы снимем её с судна в Фальмуте. Сложности, возникающие с вашим внедрением в Париже, нежелательны. Вы знаете, как она... осаждена там старыми друзьями. Вы должны остаться только вдвоём.
— И не упоминать того факта, что у вас имеются дополнительные доказательства, будто она германская шпионка, верно? Очевидно, она не согласилась бы помогать Франции, забыв обо всём остальном, если бы не была каким-то двойным агентом, правильно?
— Я так не считаю, нет.
— Но Данбар считает.
— Думаю, да.
На краю поляны стояли садовые стулья, обвалившийся столик и остатки тента. Грей сел и сунул в рот сигарету, позабыв прикурить.
— Чего ещё вы мне не сказали, Мартин?
Саузерленд тоже отыскал стул, сел на него, сгорбившись, как бы в изнеможении.
— То, что вы не первый, кого мы пытались внедрить.
— О чём вы?
— Об одном из людей Данбара. Некто Меррик. Он обычно присматривал за ней в Париже.
— Господи.
— Это было временным решением. Она приехала в Париж из Голландии внезапно. Нам был необходим кто-то, кто находился бы с ней рядом, и Меррик оказался под рукой.
Грей поднялся со стула, сделал несколько шагов, потом внезапно остановился и повернулся:
— Он спал с ней?
— Ники, вы должны понять, что...
— Он спал с ней?
— Да.
Грей отбросил незажжённую сигарету:
— Когда Данбар прибудет сюда?
— Завтра.
— Я хочу поговорить с ним наедине.
— Конечно.
— Я не собираюсь работать с ним, но я хочу с ним поговорить.
— Я понимаю.
— И если кто-то из вас причинит боль Маргарете, не важно, какого рода, я убью вас. Вы меня поняли?
Дождь лил всю ночь и продолжал идти, когда на следующее утро прибыл Данбар. Грей сначала мельком увидел из окна второго этажа, как Данбар вышел из лимузина и пошёл по мокрым плитам дорожки. Даже сквозь спутанный плющ отсюда можно было сделать отличный выстрел. Пуля бы резко пошла вниз и разнесла в куски череп.
Они встретились в библиотеке, в комнате, обитой тканью в широкую полоску времён Регентства и с тяжёлым запахом кожи. Здесь по стенам тоже висели пейзажи и рисунки военных кампаний: Трафальгар, Крым, нападение конницы на африканский вельд. Данбар, когда Грей вошёл, сидел за столом, но немедленно поднялся и протянул руку:
— Приятно видеть вас, Ники. Чертовски приятно вас видеть.
Но он боялся смотреть в глаза и всё время направлял взгляд на окружающие предметы: на авторучку с золотым пером, пачку бумаги, перетянутую красной резинкой, бутылку скотча на буфете.