Люблю секретных агентов
Шрифт:
Я с трудом разлепила налитые свинцом веки и недоверчиво уставилась на часы, гадая, кому это пришло в голову пообщаться со мной в столь неурочное время. Долго гадать не пришлось. Это была Адела.
– Адела? – удивилась я. – Тебе известно, который час? Откуда ты звонишь? Ты же, вроде, должна быть на Бали.
– Я и есть на Бали. Ты не поверишь, что со мной произошло!
– Догадываюсь, – мрачно сказала я. – Ты снова влюбилась. Дорогая, я безумно счастлива за тебя, но сейчас в Москве три часа ночи. Позвони мне в десять, хорошо? Я с удовольствием
– Ты не понимаешь! – в голосе Аделы прозвучали истерические нотки. – Я в тюрьме. Я арестована за убийство!
– За убийство? – тупо переспросила я. Спросонья я плохо соображала. – Ты что, выбросила из окна неверного возлюбленного? Или скормила его акулам?
– Нет. Всего лишь выпустила ему кишки коротким самурайским мечом.
– Адела, – раздражённо сказала я. – Я обожаю тебя и твоё чувство юмора, но только не в три часа ночи. Ты, конечно, способна на многое, но вспарывать людям животы – это явно не твой стиль. Придумай что-нибудь получше.
– Да проснись же ты, наконец! – яростно заорала Адела. – Ты что, не понимаешь? Меня арестовали за убийство! Естественно, что я этого не делала! Я же не сумасшедшая, чтобы устраивать подобные розыгрыши в три часа ночи! Я в чёртовой вонючей индонезийской тюрьме! Сделай же что-нибудь! Вытащи меня отсюда!
– Ты что, на самом деле в тюрьме?
До меня постепенно начинало доходить, что это действительно мало похоже на шутку.
– Да в тюрьме я, в тюрьме! Сколько ещё раз я должна это повторить, чтобы до тебя, наконец, дошло!
– О, господи! – выдохнула я. – А Бобчик знает?
– Ничего он не знает и не узнает. Ты должна вытащить меня отсюда до субботы.
– Но как? Что я могу сделать из Москвы? Тебе в первую очередь нужно найти хорошего адвоката. Давай, я позвоню Бобчику. Он всё организует.
– Я же говорю тебе, что он ничего не должен знать. Видишь ли, меня арестовали при несколько компрометирующих обстоятельствах…
– То есть, у тебя был роман с этим мужчиной.
– Да нет. Никакого романа. Так, лёгкий флирт. Ты же меня знаешь. Просто так, от скуки. Уверяю тебя, ничего между нами не было.
– Разумеется, – съязвила я. – Ты всего лишь выпустила ему кишки.
– Ты собираешься помочь мне или нет? – разозлилась Адела.
– Конечно, собираюсь. А Альда в курсе? Может, стоит позвонить Альде?
– Ты что, совсем спятила? Ещё не хватало, чтобы мама об этом узнала. "Я же тебя предупреждала! С приличными людьми такого не случается. Не понимаю, как можно быть такой легкомысленной!" – передразнила она. – Да и вообще, что мама может сделать?
– А что смогу сделать я?
– Для начала срочно приехать сюда. Возьми билет на первый же самолёт до Джакарты. Индонезийскую визу ты сможешь получить сразу же по прибытии, прямо в аэропорту. Пересядешь на самолёт до Сингарадхи, это столица Бали. Я нахожусь в тюрьме Ловина-Бич. Деньги на адвоката у меня есть. К счастью, у Бобчика открыты счета за границей. Ты единственная, к кому я могу обратиться. Я уверена, что ты что-нибудь придумаешь. Ты должна вытащить меня отсюда, причём до субботы. В субботу у меня самолёт. Мне нужно вернуться домой, как будто бы ничего не произошло.
– Именно в субботу? – растерянно повторила я.
– Я же говорю, что в субботу. Ну всё, мне пора. Поторопись. Ты моя последняя надежда.
В трубке раздались короткие гудки.
Я осторожно положила трубку на рычаг, надеясь, что это – всего лишь нелепое продолжение сна. Я уже давно мечтала побывать на Бали, но всё как-то не складывалось – не хватало то денег, то времени. Неужели через пару дней я своими глазами увижу "остров живых богов"? Но даже если я прилечу на в Индонезию, что я смогу сделать? Чем я смогу помочь Аделе?
"Лучше об этом не думать", – решила я. "Доберусь до Бали, а там буду действовать по обстоятельствам".
Ярко-оранжевый автобус медленно двигался в сплошном потоке грузовиков, легковушек, мотоциклов, конных двуколок и велорикш. За окном мелькали аккуратные крестьянские домики с четырёхскатной черепичной крышей, отороченной фанерным карнизом. Перед домиками стояли бамбуковые навесы с разложенными на них незамысловатыми товарами. Банановые рощи, рисовые поля и кокосовые пальмы на межах сливались у меня перед глазами.
Перелёт оказался более тяжелым и долгим, чем я предполагала. Волнуясь за Аделу, я так и не смогла уснуть в самолёте, последние ночи я, занятая делами, тоже почти не спала и теперь глаза у меня слипались, как у политзаключённого после недельной пытки бессонницей. Единственное, чего мне хотелось – это выбраться из душного автобуса, упасть в тени кокосовой пальмы и отключиться, по меньшей мере, на сутки. К сожалению, я не могла позволить себе такой роскоши. Из-за проблем с расписанием, я добралась до Бали только на третий день. Сегодня была пятница. Самолёт Аделы вылетал в Москву через двадцать часов. Вытащить подругу из индонезийской тюрьмы за столь короткий срок я смогла бы только с помощью отряда спецназа.
От автобусной станции Ловина-Бич до полицейского участка я добралась на велорикше. Я клевала носом, как сонная курица, всё время опасаясь, что я усну, и, к вящей радости аборигенов, вывалюсь из коляски прямо посреди дороги.
Лейтенант полиции Ляо Сианон, в отличие от меня, был энергичен, деловит, подтянут и очень любезен, а его английский был безупречен. Объясняя ему, что Адела не способна убить даже мошку, а посему она совершенно невиновна в приписываемом ей преступлении, я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, лихорадочно соображая, что мне делать. Вариантов было не слишком много, да и выглядели они как-то не слишком многообещающе – я могла попытаться подкупить индонезийского полицейского, охмурить его, угрожать международным скандалом, намекнуть, что я нахожусь в тесных дружеских отношениях с китайской мафией, или просто найти хорошего адвоката.