Люблю тебя!
Шрифт:
Вот и в этот раз я лениво устроилась на резной скамейке, стоявшей на невысоком, чисто символическом возвышении, с вымученной улыбкой кивая нескончаемым танцующим парам. Ну кто придумал эту дурацкую примету, что благословление королевы сулит большую и чистую любовь, приправленную тоннами удачи и счастья?!
— Тисса, ну пойдём потанцуем! — уже в который раз подбежала ко мне Найта. Лиссэ во всю флиртовала со своим избранным, и оставшаяся временно без подружки девушка всеми правдами и неправдами пыталась вытащить меня ей на замену. Мне пока что удавалось отбиваться.
— Тисса, ты меня любишь?! — решила сменить тактику руави. Я страдальчески вздохнула. Покосилась на площадку.
— Люблю, солнце, но эту скамейку я люблю чуть-чуть больше. Так что советую тебе взять вон того очаровательного парня под ручку и сделать с ним ещё один кружок вальса.
— Я уже с ним вроде танцевала, — нахмурилась, припоминая, Найта. И тут её лицо расцвело в улыбке. — Смотри, король наконец-то появился! Значит, сейчас зажгут Кленовый лист.
Я торопливо поднялась с лавочки, занимая положенное мне место. Руави спешили разойтись по кругу, освобождая в центре пространство для одного из очередных символов Осени.
Кленовый лист — один из сильнейших артефактов руави — традиционно зажигался (имеется в виду, начинал светиться после активации) в начале осени. Его сила оберегала лес во время суровых зимних холодов, не давая деревьям замёрзнуть и сохраняя их в том же самом виде, что и в остальные времена года. Именно от этого и пошли среди людей легенды о вечноцветущих эльфийских деревьях и лесах, в которых и зимой никогда не выпадает снег.
Эррис встал рядом со мной, легонько коснулся моей руки в дружеском и ласковом пожатии. Ждали Хранителя артефакта — того самого пепельноволосого руави, с которым я имела возможность переброситься парой слов, когда он, как самое доверенное лицо короля, забирал меня из родительского замка. Видящего. Того, с которым мне следовало бы обвенчаться в случае кончины Эрриса. Кузена Сиррина, который и должен был торжественно внести святыню в сердце заповедного леса.
В толпе руави послышались недоволно-взволнованные шепотки. Мы ждали. Напряжение всё возрастало. Я с некой тревогой взглянула на Эрриса.
— Он опаздывает, — чуть дёрнул плечами король, не отрывая взгляда от дверей в Хранилище.
— Идёт! Идёт! — пронеслось среди собравшихся. И наступила гробовая тишина.
В полном молчании руави спустился по ступеням, и пары недоумённо расступались перед ним, освобождая дорогу. Казалось, из него разом выкачали весь воздух, фигура сгорбилась, и только в стальных глазах по-прежнему горел неукротимый огонь.
Лишь теперь я заметила, что его руки пусты.
— Что случилось? — тихо спросил Эррис, шагнув к нему навстречу. Сиррин подошёл к нему почти вплотную и, глядя в лицо, отчётливо произнёс:
— Кленовый лист пропал.
Вскрики страха и ужаса раздались в толпе, стоявшая рядом со мной Найта побелела, как снег, и зажала рот руками. В её глазах была паника. И не только в её…
Хорошо, что Эррис не даром был повелителем.
— Тихо!!! — прогремел его голос, и над площадью словно повис полог безмолвия.
— Ты можешь Видеть артефакт, Сиррин?
— Да, кузен, — медленно ответил мужчина. — Я уже Видел его. Только тебе не понравится то, что мне открылось.
— Покажи, — властно приказал Эррис. Руави сцепили руки, точно здороваясь, и глаза Видящего затянула серебряная плёнка. Мгновением позже она возникла и во взоре короля. Все затаили дыхание…
Никто кроме меня не заметил, как судорожно сжалась ладонь Эрриса. Потом король открыл глаза, и его взгляд резал больнее стали. Руави подались вперёд, ожидая его слов.
— Кленовый лист в спальне королевы, — наконец, словно через силу, промолвил Эррис.
Мне показалось, что на голову обрушилось ведро ледяной воды. Мир закружился, потеряв устойчивость и рассыпаясь на мириады мельчайших острых осколков. Меня подозревают в краже артефакта?! Абсурд! Этого просто не может быть!..
Но посланная Хранителем стража уже возвращалась, бережно неся в руках драгоценную святыню и гневно выкрикивая что-то мне в лицо.
Уголком зрения я заметила, как вокруг меня образовалось пустое пространство; как, словно от прокажённой, отшатнулась подальше Найта; и в глазах руави я читала презрение смешанное с ненавистью. Но больнее всего бил тот пронизывающий холод, царивший во взгляде Эрриса.
Посмотрела, не скрываясь, прямо ему в глаза.
— Это не я.
— Воровство и предательство по законам руави карается смертной казнью, — словно издалека долетел до сознания жёсткий голос Сиррина. Король вздрогнул.
Я почти не слышала своих слов:
— Ты мне не веришь?…
Эррис медленно покачал головой. Я ощутила, как во мне что-то рухнуло и разбилось навсегда, оставив после себя только незаживающую пустоту. Так и умирает любовь?…
— Уезжай, Иртисса. Скачи куда хочешь, но никогда больше сюда не возвращайся. Потому что отныне ты враг. Прощай.
Всё же сдержалась нечеловеческим усилием воли. Присела в рваном издевательском реверансе, до крови закусив губу. Только вот боли не чувствовалось. Не было её и, когда я чужим чеканным шагом прошла сквозь ряды сочащихся неприязнью руави. Не было, когда сама впервые седлала вороного жеребца и взлетала в седло. Не было, когда сумасшедшим галопом проносилась через шелестящие дебри заповедного леса. Только пустота. Только холод.
Ветер хлестал по щекам, но кожа словно онемела…
— Вы ещё не собираетесь уезжать, леди Иртисса?
— Собираюсь, — я с горькой улыбкой посмотрела на подошедшую хозяйку трактира — дородную миловидную женщину с цепким взглядом. — Я каждый день собираюсь, Ранна. Только всё никак не могу решиться.
Хозяйка покосилась на синеющий в окне силуэт заповедного леса.
— Это магия руави, — слегка нервно сказала она. — Люди говорят, что она опутывает чужака своими сетями и не выпускает больше. Леди… может лучше будет всё-таки послать голубя вашему отцу?