Шрифт:
В вагоне было шумно и пестро от цыганок. Не обращая внимания на теснящихся впритык и хмуро поглядывающих на них пассажиров, они привольно расположились, заняв несколько скамеек, — смеялись, ели разложенную на бумаге снедь, пеленали детей, кто-то из них спал, занимая целую скамью.
— Наверняка еще и без билетов… А мы тут налоги платим, билеты покупаем — и стоим вот… теснимся! — зло заметил кто-то из пассажиров.
— Эх, скинов бы сюда… вмиг юбки подобрали бы, — пробормотала похожая на одуванчик, в легких пушинках седых волос старушка.
— Скинов? — переспросила,
— Ну да… бритоголовых. Мне внук рассказывал. Скинхеды они, если полностью, называются. Ну такие, знаете, молодые люди…
Старушка многозначительно и вместе с тем оценивающе оглядела соседа справа — его едва отросшие короткие волосы и выступающие из-под тенниски бицепсы.
Он сделал вид, что рассеян и задумался, не слышит. И поспешно надел темные очки. Его насторожило, что «одуванчик» как-то совершенно определенно оценила его взгляд, устремленный на молодую цыганку, пеленавшую ребенка.
Он опасался старушек… Этакая мисс Марпл из Вербилок, которая по часу разыскивает очки на своем лбу, в состоянии подметить, из любопытства к чужой жизни и от вечной скуки, то, на что молодые, спешащие по своим делам и занятые собственной жизнью, никогда и внимания не обратят.
Непонятно каким образом, но «одуванчик» явно почувствовала, что его взгляд, устремленный на девушку, ничего хорошего той не сулит… И бабулька отчего-то решила, что он скинхед или некто в этом роде…
Он надел очки… И яркая желтая косынка на плечах цыганки тут же потускнела, как подсолнух — когда солнце внезапно вдруг прикрывает его тучей… Это был уже не прежний желтый — бьющий в глаза, а густой, бархатистый, теплый желтый цвет…
Ах, он знал толк в красоте…
Он ездит в этой электричке постоянно, и каждое лето в ней ездили цыганки — из какого-нибудь табора, расположившегося на лето в Подмосковье.
Скучая, он обычно всю дорогу наблюдал за ними и обратил внимание, что цыганки, которые, как и японцы, кажутся нам одинаковыми, на одно лицо, на самом деле очень разные… И уклады жизни в разных таборах, очевидно, отличались, как отличается воспитание в разных семьях… Цыганки из одного табора были грязны, неряшливы, отвратительны… одеты по-ярмарочному крикливо, но в турецких кофтах и китайском ширпотребе.
А эти были совсем другие.
Чистые смолянисто-черные волосы девушки, стянутые сзади, змеились по сухощавой стройной спине, которую ему хорошо было видно, когда цыганка наклонялась над ребенком. И одеты они будто по канонам этнографического музея — длинные широкие струящиеся складчатые юбки…
Эта юная цыганка поражала чистоплотностью. Выглядывающий край одной из нижних юбок был белоснежен. И такими же чистыми, яркими были тряпочки у ребенка…
Все-таки, очевидно, хваленая цыганская проницательность существовала. Несмотря на то, что он был в темных очках, цыганка почувствовала его взгляд…
Но она была наивна, эта юная цыганская красотка… Несмотря на всю свою цыганскую хитрость и развязность, была она наивна… В отличие от мисс Марпл из Вербилок, мгновенно раскусившей угрозу, эта решила, что он ею по-мужски «интересуется».
По перрону он шел неторопливо… и она сама догнала его…
«Хорошо, что не взяла с собой ребенка… Одна догнала. Видно, оставила товаркам. Ребенок бы не вписывался. Совершенно не вписывался», — подумал он.
— Хэ, сладкий, давай всю жизнь расскажу. Позолоти ручку.
Он остановился и, усмехаясь, вытащил деньги. Она протянула руку, но он намеренно задержал купюру в воздухе…
Стилет вошел в смуглую шею. Кровь мгновенно пропитала желтую косынку… Ах, жаль: красное и желтое, смешиваясь, дают нехороший грязно-коричневый цвет…
Падая, она опустилась на колени и, моля о пощаде, протянула вперед руки…
Так-так, неплохо…
Он оценил мизансцену.
Тщательно вытер лезвие — стилет еще понадобится ему, — выкинул в траву намокшие, красные от крови гигиенические салфетки… «Удобная вещь в дороге, в пути…» Он вспомнил рекламу и усмехнулся. Снял длинный плащ — увы, потеки крови оказались и на нем! — свернул, аккуратно убрал его в спортивную сумку «Рибок». Столь же тщательно, как и стилет — еще пачка, — протер салфетками руки.
Постоял несколько мгновений, задумавшись. Наклонился — и вытащил из смуглой ладони цыганки подаренную ей давеча купюру.
От жадности пальцы цыганской красавицы даже после смерти были так крепко сжаты, что ему пришлось приложить усилие. Стодолларовая бумажка, которой он так удачно соблазнил цыганку, немного испачкалась в крови… Он немного помахал купюрой в воздухе, чтобы она подсохла. И аккуратно убрал ее в портмоне.
И ушел по тропинке к станции.
«У любви, как у пташки, крылья…»
Бизе.
Аня Светлова вытаскивала из пакетов приобретенную на рынке снедь и с удовольствием заталкивала это изобилие в холодильник «Электролюкс» — тот самый, который «с умом».
И получала от своих хозяйственных хлопот истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие. В общем, их с Петей Стариковым совместная жизнь молодоженов пока еще отнюдь не казалась ей скучной. И Аня знала, что о Старикове можно было с уверенностью сказать то же самое.
Холодильник был кремовый, как и вся остальная кухонная мебель и стены…
Это был отличный ход, придуманный специально нанятыми дизайнерами: колер каждого помещения их со Стариковым небольшой квартиры, выдержанный в единой гамме, был тем не менее на полтона светлее, чем в соседнем… И это создавало ощущение простора. Плюс точно подобранный цвет потолка, создававший иллюзию высоты, плюс уютные арки вместо привычных прямоугольных дверных проемов… Плюс некоторая перепланировка кухни и коридора… И в итоге — квартиру было не узнать!