Люблю трагический финал
Шрифт:
«Второй, Второй! Антон Иванович, ты пассажира недавно во Внуково вез? Заказ 4-12?»
— Ну… — неожиданно ясно и громко ответил Антон Иванович.
— Вез или не вез?
— Ну…
Аня замерла: замечательное междометие «ну» в современном русском языке было столь многозначным и столь многое могло означать — буквально что угодно… А некоторым людям и вовсе заменяло почти половину словарного запаса. Судя по всему, Антон Иванович был из таковских…
— Антон Иванович, пассажир по дороге с тобой разговаривал? —
— Ну…
— Ну что ты заладил: ну да ну!
— Ну…
— Конкретно! Что-нибудь он тебе сказал, типа: «Не опоздаем, старик?»
— Сказал.
Первое нормальное слово, произнесенное Антоном Ивановичем, аудитория встретила радостным вздохом.
— Что именно он сказал-то?
— Сказал: «Побыстрее можешь?»
— А ты ему что? — продолжала развивать успех девушка-диспетчер.
— А я ему: «У вас во сколько самолет-то?»
Нельзя было не отметить, что Антон Иванович все увереннее переходил к развернутым фразам. Это вселяло в Светлову надежду на успех, то есть на получение нужной информации.
— А он?
— А он говорит: «Да мне еще билет надо купить!»
«Так, так… как там у Высоцкого: «Семьдесят вторая!.. не сходите с алтаря…» Какая умница эта девчонка!» — подумала Аня.
— Девушка! — снова встряла она в разговор своим плачущим голосом брошенной жены.
— Да без вас догадалась! — оборвала ее диспетчер. — Ты его во сколько высадил? — поинтересовалась она у Антона Ивановича.
— Да вроде в четыре тридцать. Около того…
— Поехали! — Капитан шагнул к двери.
— С ума сошли?! Во Внуково?! — удивилась Анна.
— Именно… Может, он еще там.
Последнее, что Аня сделала, уходя из этого дома, взглянула на номер телефона, аккуратно, педантично — далеко не все это делают — записанный на аппарате.
Фантастика… Но это был тот самый номер, который причудился Светловой тогда, в самом начале этой истории. Когда она вдруг очень ясно, до деталей, вообразила комнату Джульетты… С вечерним платьем, брошенным на спинку кресла, бокалами недопитого вина… Именно этот номер 576-23-14, эти самые цифры пригрезились тогда Светловой, написанные красной помадой поперек зеркала в ванной…
Но когда оказалось, что эта самая, воображаемая, квартира реально существует, Анна увидела, что воображение подвело ее: на зеркале в ванной комнате действительно была надпись. Но это был не номер телефона. Разумеется, Анна все равно запомнила его: уж слишком крупно и ярко, красным, были выписаны эти цифры… И так внезапно и ясно возникли тогда перед глазами. Пусть на какое-то мгновение, но она сразу запомнила.
Тогда она думала, что красное — это губная помада.
Теперь было понятно, что подсказывала ей интуиция… Это была кровь.
Кровь, которой этот человек совсем не боялся.
Перед уходом капитан все-таки провел блицобыск. Быстро, но профессионально, по-милицейски. Так, чтобы не портить «картины» для тех, кто придет потом.
Они нашли в этом доме длинный плащ: затвердевший — его можно было ставить коробом, а не вешать на плечики — от впитавшейся в ткань крови… Стилет, где в каждой зазубрине тоже чернела засохшая кровь… Женские вещи.
Потом Елена Давыдовна узнает эту бархатную ленточку-резинку, которой Джуля затягивала свои волосы…
Самое страшное было в гараже. Никакого автомобиля в нем не было… А смотровая яма была необычной глубины… Дно ее терялось во тьме.
Рядом был укреплен факел, и резко пахло паленой, пропитанной чем-то горючим паклей, которой был обернут этот самодельный, какой-то средневековый… светильник.
Капитан направил на дно ямы свет своего очень сильного электрического фонаря. И Анна отпрянула, отшатнулась от края ямы…
Вот он, сбылся сон — она заглядывает в колодец и отшатывается от ужаса…
Что-то похожее на мумию… Жалкий съежившийся, почти детский силуэт, только платьем напоминающий женщину, ясно вырисовался на глубине этого подземелья.
Похоже, хозяину дома явно трудно было расставаться со своими трупами…
Удивительное дело, но, если бы ей просто пришло в голову набрать этот номер, она разобралась бы, что к чему в этой истории, значительно раньше… Логика логикой, а озарение как метод тоже, оказывается, исключать никак нельзя.
В кассе аэропорта Внуково повторилась та же история.
— Девушка, милая, у меня муж сбежал… — запричитала Аня.
— Ну и радуйся… — хмыкнула пожилая кассирша, к которой уже с большой натяжкой применимо было слово «девушка». — Небось придурок какой-нибудь… Может, оно и к лучшему.
— Придурок, придурок… — закивала согласно Аня. — А двое маленьких остались…
— Сколько?
— Чего сколько?
— Детям сколько?
— A-а… Два и четыре!
— Нарожают, потом бегают… — Кассирша вздохнула. — Фамилия!
— Кого?
— Президента России! — Женщина нахмурилась. — Мужа твоего, разумеется. Или у тебя еще кто-нибудь есть?
— Нет, нет, нет! — заволновалась Аня и пнула незаметно ногой капитана, чтобы он отодвинулся от окошка кассы подальше. А то товарищ Дуб — просто весь внимание! — чуть ли не пытался заглянуть в это самое окошко вместе с Анной.
— Фамилия мужа…
Аня назвала и замерла… Сейчас ей бросят обычное для авиакассы слово: «Паспорт!»
Но женщина только взглянула на компьютер.
— Рейс 34, Москва — Тбилиси.
История о сбежавшем муже отчего-то открывала самые каменные женские сердца, как золотой ключик заветную дверцу в стене…