Любовь без гордости. Я знаю – ты мой!
Шрифт:
И нет, мне не стыдно так о нем думать.
– Не буду вдаваться в подробности, что, где и как, ты и сама по допросам знать должна, но… Ведьм схватили у телепорта, свобода была
Значит, вот как они попались.
– К сожалению, к тому времени, как Тилья вернулась на острова, она была похожа на ребенка.
– В каком смысле?
– В прямом. Случившееся сильно сказалось на ее психике, но, если быть до конца откровенной, больше вреда принесли менталисты. Что они делали, какую установку давали ее мозгу, не ведаю, но практически все она совершала добровольно. Если так можно сказать. А потом и допрос…
– Мне, конечно, жалко Тилью, но ее сестер жаль больше. Они всем пожертвовали ради ее жизни и свободы, а она отвернулась от них.
– С одной стороны, ты права, – не стала спорить Талана, – а с другой… Представь, Алиса: молодая ведьма вернулась с разумом ребенка. Нам потребовался не год и не два, чтобы вернуть ее хотя бы примерно к тому, что было… Естественно, правду от нее скрывали, чтобы не навредить еще больше, тем более император подписал приговор. О том, что палач сохранил жизнь одной из преступниц, мы узнали, когда Сицилле исполнилось десять.
– Нам… Вы так говорите, словно сами ей помогали. Только почему ваша помощь не распространялась на тех ведьм, что оказались в Авразаре? Ведьмы ж сестры, да еще император – ваш родственник. Уж извините, но попахивает двуличием.
Я выпрямилась на подушках. И валяться расхотелось, и сладкое есть, и с Таланой беседовать.
Оно, конечно, понятно – своя рубашка ближе к телу, но так противно, хоть волком вой.
– Попросила бы без оскорблений, – обманчиво спокойным тоном произнесла Талана. – Да, я лично участвовала в восстановлении разума Тильи. И помогала с учебой. И все ведьмы – сестры. Но не в каждый пансион со своим уставом влезешь, где-то побить могут, где и вовсе жизни лишить. Политика, Алиса, это тебе не карточная партия.
Конец ознакомительного фрагмента.