Шрифт:
1. «На дипломатическом приеме»
Катя впервые работала в таком великолепии. Залы с зеркальными стенами и полами. Перламутровые потолки. Золоченые колонны. Лестницы из горного хрусталя. Оркестр в тридцать скрипок. Нежная, спицей вворачивающаяся в самое сердце музыка.
И тут же витали, кружились запахи чудных духов, экзотических фруктов, изысканных вин. Она просто пьянела от них.
Никто вокруг не кричал и не ругался матом. Дамы в роскошных платья и бриллиантах, господа с золотыми запонками и булавками брали
— Спасибо, детка…
Да, они были чрезвычайно вежливы. Однако, Катя чувствовала, что все смотрят сквозь нее. И она понимала: этим дамам и господам интересно только то, что принадлежит их кругу. На официантов же и подобных ей официанток им глубоко наплевать. Сколько обслуживающего персонала проходит мимо них каждый божий день в ресторанах, на вечеринках, на таких вот приемах.
В пору было расстроиться, но Катя лишь легонько вздохнула. Все-таки это было счастьем оказаться здесь, а не в уличной забегаловке. Среди чистых волшебных переливов света, а не в тусклом мраке слоящегося папиросного дыма. Носить поднос с хрустальными бокалами, а не тарелки с окурками и плевками. Слышать «Спасибо, детка…», а не «Двигай задницей, сучка…»
Здесь она даже не чувствовала усталости. Забыла про каблуки, про тяжесть полных бокалов. И Кате хотелось как можно дольше оставаться под этой крышей. Если не участвовать в величественных разговорах, то хотя бы слушать их краем ушка, торжественно стоя среди публики с подносом в руках.
В толпе, переливающейся всеми цветами радуги, мелькали до боли знакомые по светской хронике лица. Артисты, министры, культуристы, моралисты и просто миллионеры.
Двоих мужчин, остановившихся возле нее, Катя опознала с ходу. Но вида не показала и даже автограф не попросила. Глаз свой как бы скосила в противоположную сторону, но еще больше напрягла и так навостренное ухо.
Первым преклонил свою голову худой и богатейший ювелир планеты Мойша Каплан:
— Здравствуйте, Святой Отец…
В ответ Отец Прокопий, занимающий первые строчки во всех официальных поп-парадах, широко раскинул свои святые объятия:
— О, Мойша, друг любезный…
Они с удовольствием обнялись и обсудили текущий процесс.
— Святой Отец, как вам этот маленький праздник живота? Надеюсь, вы не разочарованы?
— Что вы, дорогой Мойша. У вас как всегда все в полном соответствии, без греховного изъяна. А кого собственно я должен окропить на этот раз?
— Видите ли, Святой отец, — заозирался Мойша, — у нас завязываются неплохие контакты с Лафландией. И сегодня мы отмечаем назначение нового чрезвычайного и весьма полномочного посла… А вот и он, кстати, с моей дочерью. Господин посол, можно вас на минутку…
К ним тут же подчалил весь с иголочки и с дамой широколицый, импозантный северянин:
— Да, мой драгоценный друг.
Мойша обвел залу рукой:
— Надеюсь, вы не скучаете?
На это импозантный дипломатично качнулся на носках своих тюленьих штиблет:
— Что вы, что вы, уважаемый Мойша. Все совершенно достойно на самом роскошном уровне. Я обязательно передам президенту депешу о том, с каким почетом относятся здесь к нашей стране. Косабельно же лично меня, то все в полном ажуре. Ваша дочь — это просто какой-то атас, чудо в вечернем платье. Я прилип к ней как Прометей прикованный… О, я не задел ваших отцовских струн?…
— Чикита — взрослая девушка, — махнул на нее рукой Мойша, — Она прекрасно разбирается в светских приличиях. И вряд ли преступит соответствующую грань без моего ведома. Не так ли, дочь моя?
— Да, папа…, — нехотя потупила взор смуглая и оттого не краснеющая Чикита.
— Вот видите…, — подвел черту Мойша и тут же перешел к делу, — Дорогой посол. Пользуясь случаем, я хотел бы представить вам Отца Прокопия Святобартерного — официального архимандрита и неофициального духовного попечителя семьи Каплан…
Отец Прокопий, не спеша, осенил и окропил несколько прираскрывшего рот посла:
— Здравствуйте и веруйте…
Услышав это, Мойша удовлетворенно продолжал:
— Дорогой Отец Прокопий. Прошу любить и жаловать чрезвычайного и полномочного посла республики Лафландия господина…
Господин, однако, не дал ему договорить:
— О, вам будет очень трудно произнести мое имя в натуре. Можете обзывать меня запросто — «Большой олень». На вашем языке это примерно так получается…
— «Большой олень»… — повторила Чикита. — Не правда ли, это очень романтично, Святой Отец?
— И уникально, — добавил Мойша, — В Лафландии так называют только одного мужчину и только один раз в пятидесятилетку. Лауреата выбирают методом научного тыка из нескольких тысяч вовремя рожденных мальчиков. Носить такое имя — это все равно, что написать себе на лбу — сын прокурора. Я ничего не перепутал, уважаемый Большой олень?
Б.О. учтиво качнул головой:
— Все верно, мой дорогой Мойша… А что в свою очередь означает Святобартерный? Я еще, видимо, чувствую себя не как рыба в вашем языке…
— Как вам сказать, — несколько замялся Святой Отец.
— Видите ли, Большой олень…, — неуверенно начала Чикита.
Их выручил Мойша:
— О, Большой олень, эта история весьма интересна и поучительна. Но одновременно и слишком длина для данного дипломатического приема. Я обязательно расскажу вам ее как-нибудь в другой раз. Идет?
— Замазано, — согласился Большой олень и еще раз заинтересовано оглядел фигуру Отца Святобартерного.
Тот, однако, смотрел не на Большого оленя. Чикита сопроводила святой взгляд своим и уткнулась в стройные, так и рвущиеся из-под белого фартука ноги Кати. Это светской дочке не понравилось, и она сделала официантке ручкой:
— Детка, прогуляйся куда-нибудь. Нас твои услуги не интересуют…
Катя послушно отошла в сторону.
Мысленно она показала Чиките язык. Но чувство досады, однако, не выпало от этого в осадок. И хорошее настроение как-то стало улетучиваться.