Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко
Шрифт:
Но жизнь Евы омрачал постоянный страх за жизнь фюрера. 20 июля 1944 года она вместе с лучшей подругой Гердой Остермайер купалась на Кёнигзее. Неожиданно к берегу подъехал легковой автомобиль. Водитель сообщил, что на фюрера совершено покушение, но он только легко ранен. Немедленно вернувшись в «Бергхоф», Ева попыталась дозвониться до ставки. Соединения не было так долго, что она оказалась на грани истерики. Наконец трубку взял Гитлер и сказал, что с ним все в порядке.
Сперва запрыгав от радости, Ева уже через минуту залилась слезами. А несколько дней спустя ей привезли рваный и окровавленный китель Гитлера, при виде которого она чуть не упала в обморок. Взяв китель,
Сохранились письма, которыми обменялись двое влюбленных в эти дни. Письмо Гитлера напечатано на машинке, но с таким количеством опечаток, что, видимо, он это делал сам:
«Дорогая, не волнуйся, у меня все в порядке. Я просто немного устал. Надеюсь скоро вернуться домой и отдохнуть в твоих объятиях. Мне необходим отдых, но мой долг перед немецким народом превыше всего. Я послал тебе китель, который был на мне в тот роковой день. Это доказательство того, что меня хранит провидение и что нам нечего больше бояться наших врагов».
В ответ Ева писала:
«Любимый, я просто вне себя. Я умираю от страха, зная, какая опасность тебе угрожает. Возвращайся скорее, я чувствую, что скоро сойду с ума. У нас здесь чудесная погода, все выглядит таким мирным, что мне даже как-то стыдно перед тобой… Ты знаешь, я это тебе всегда говорила, что, если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. С первой нашей встречи я дала себе клятву никогда не разлучаться с тобой, даже в смерти. Ты знаешь, что я жива только твоей любовью. Твоя Ева».
После покушения Гитлера стали одолевать приступы меланхолии. Фюрер все чаще говорил, что после войны (он все еще верил в победу?) они с Евой поженятся, уедут в его родной Линц, где он будет рисовать картины и писать мемуары. Он навсегда уйдет из политики, снимет форму, чтобы ничто в его доме не напоминало о войне. Ева же мечтала, что поедет в Голливуд и снимется в фильме об их великой любви.
А по всей Европе рвались снаряды, громыхали танки, натужно ревели моторы самолетов, гибли и гибли люди, непрерывно дымили трубы крематориев в концлагерях.
Предсмертная свадьба
Еще до покушения социальный статус Евы изменился. Ее младшая сестра Гретль вышла замуж за группенфюрера СС, представителя Гиммлера при ставке Отто Фёгеляйна, красавца, ловеласа и необузданного хама. Так что теперь Ева стала свояченицей заметной личности.
На бракосочетании, которое состоялось в ратуше Зальцбурга 3 июня, многие гости, давно не видевшие Гитлера, поразились, как сильно он постарел и поседел. Еще более сдал фюрер после 20 июля. К сильнейшим головным болям добавилась полная потеря слуха в результате полученной контузии. Хотя операция прошла успешно, физически Гитлер угасал на глазах.
В начале февраля Гитлер настоял на том, чтобы Ева уехала из Берлина в Берхтесгаден. Пробыв там несколько дней, она неожиданно заявила, что возвращается в столицу и разделит судьбу фюрера. Уговоры не делать этого безумного шага ни к чему не привели.
Внешне Гитлер выразил недовольство приездом Евы, но по его лицу было видно, как он обрадовался. Весь вечер фюрер твердил, что гордится такими чувствами и преданностью Евы.
К этому времени он уже перебрался в огромный подземный бункер, построенный под зданием рейхсканцелярии на глубине 18 метров. Теперь в это мрачное подземелье спустилась и Ева Браун.
Там ее впервые увидел капитан Генштаба Герхард Больдт, интереснейшие записки которого «Последние дни рейхсканцелярии» были изданы в 1947 году в Гамбурге.
Ева произвела на него сильное впечатление: «Она сидела, закинув ногу на ногу,
Избранник же этой красивой женщины физически «представлял собой кошмарную картину. Он с трудом передвигался, бросая вперед верхнюю часть туловища и подтягивая за ней ноги, из своего жилого помещения в комнату для совещаний в том же бункере. У него было нарушено чувство равновесия, и если его останавливали на этом коротком пути метров в двадцать — тридцать, то ему приходилось садиться на одну из приготовленных для этого скамеек или же хвататься за своего собеседника. Глаза были налиты кровью; хотя все предназначенные для него бумаги печатались увеличенными втрое буквами на специальных «фюрерских» машинках, он мог читать их только с помощью сильной лупы. Из уголков рта часто сочилась струйка слюны».
Окружающие настойчиво советовали Гитлеру, пока не поздно, выехать в Баварию, но фюрер колебался. Наконец 22 апреля он принял решение остаться в Берлине, разрешив всем, кроме столичного гауляйтера Геббельса, выбираться из пылающего города на свой страх и риск. Напрасно Риббентроп пытался убедить Еву как-то повлиять на Гитлера. Она наотрез отказалась, заявив, что только сам фюрер должен принять решение.
На следующий день Ева, как оказалось в последний раз, вышла из бункера погулять по Тиргартену. Именно в этот день советская артиллерия начала обстреливать центральные кварталы Берлина. Приближался конец, и обстановка в бункере все больше напоминала пир во время чумы. Те, кто еще хотел спастись, пытались бежать, в том числе и муж Гретль Фёгеляйн. Но 27 апреля, когда выяснилось, что в бункере его нет, отряд эсэсовцев арестовал его в собственной квартире и доставил обратно. Кто бы узнал в визжащем от ужаса человекоподобном существе недавнего бравого и наглого генерала СС? Жалкий вид свояка так поразил Еву, что она попробовала заступиться за Отто, ведь Гретль ждала от него ребенка.
Вначале Гитлер согласился ограничиться разжалованием и. домашним арестом. Но Фёгеляйну не повезло. На следующий день в бункере получили сообщение о тайных контактах его шефа Гиммлера с западными державами с целью капитуляции. Фёгеляйн выглядел теперь не просто трусливым дезертиром, а коварным изменником, о чем прямо заявил Еве фюрер. На этот раз она промолчала. На рассвете двое здоровенных эсэсовцев выволокли группенфюрера в сад канцелярии, прислонили к каменной стене и расстреляли.
И вот, в этой обстановке всеобщей вакханалии, исполнилась заветная мечта Евы. Гитлер объявил о своем намерении взять ее в жены, так объяснив свое решение в личном завещании 29 апреля: «Хотя в годы борьбы я полагал, что не могу брать на себя такую ответственность, как брак, теперь, в конце моего земного бытия, я решил взять в жены девушку, которая после многолетней верной дружбы по своей воле возвратилась в почти осажденный город, чтобы разделить свою судьбу с моей. Она по своему желанию пойдет на смерть вместе со мной как моя жена. Это возместит нам то, что отнял у нас мой труд на службе моему народу».