Любовь длинною в жизнь
Шрифт:
О. И вот, наконец, она заговорила со мной. Я одариваю ее натянутой, дерьмовой улыбкой.
— Нет. Я весь день окружен людьми. Парень, который приносит кофе. Парень, который отвечает на звонки. Парень, который меняет освещение. Визажисты и парикмахеры.
— Вообще-то я имела в виду съемки дикой природы. Как та, которая помешала тебе прийти на нашу свадьбу.
— О. Да. Полагаю, съемки природы могут быть довольно одинокими. — Я не выгляжу пристыженным, сожалеющим или даже слегка раскаивающемся. Если это то, чего она ждет, тогда она не на того напала.
Шейн сердито смотрит на жену,
— Прости, что мы не пригласили тебя на свадьбу, Корали. Мы просто понятия не имели, куда отправить приглашение. Мы спросили Каллана, но...
— Каллан не виноват, что мы не смогли послать ей приглашение на свадьбу, Ти, — говорит Шейн. — Давай просто пресечем это в зародыше прямо сейчас, хорошо? Прошло очень много времени с тех пор, как мы все вместе ели. Давай не будем все портить.
Откинувшись на спинку стула, Тина скрещивает руки на груди и, поджав губы, пристально смотрит на меня.
— А как насчет этого? Я не стану упоминать о том, что Каллан подвел тебя в самый последний момент, если он извинится. Искренне.
— Он уже это сделал.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Ну, он не извинился передо мной.
— Тина, я искренне сожалею, что вынужден был выполнять свои рабочие обязанности. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем присутствовать на вашей свадьбе. Фотографирование черепах, вылупившихся из яиц на пляже в Коста-Рике, и рядом не стоит с тем, как ты размазываешь свадебный торт по лицу этого бедного ублюдка.
— О, боже мой! Почему ты такой мудак? — Тина откидывается на спинку стула, и я вижу, что не только Шейн немного округлился в талии.
Я думаю упомянуть об этом, но потом ловлю взгляд Фрайдей и закрываю рот. Господи, эта женщина могла бы заморозить ад своим взглядом, если бы действительно захотела.
Прежде чем она может потребовать, чтобы я извинился перед Тиной в более искренней, менее саркастической манере, решаю, что, возможно, будет лучше сделать это самостоятельно.
— Окей. Ладно. Ты права, — говорю я ей. — Это было дерьмово, что я не пришел. Должен был подумать об этом. Мне действительно очень жаль. Полагаю, эти вещи более важны для людей, чем я думаю. Если вы, ребята, возобновите свои клятвы через десять лет, буду там как штык. Даю тебе слово.
Тина выглядит немного шокированной. Она, вероятно, не ожидала, что я не отреагирую на то, что она назвала меня мудаком, сдерживая свое поведение и давая ей то, что она хотела. Если чему-то и научился за последние десять лет, работая с очень взвинченными женщинами, так это тому, что гораздо лучше признавать свои ошибки и уступать их требованиям, чем воевать с ними. Как бы ужасно это ни звучало, мне все равно, если у Тины лопнет кровеносный сосуд, и она устроит мне ад. Но меня волнует Фрайдей. Я не хочу портить ей вечер, и она одобрительно кивает мне.
Следующие полчаса Тина и Шейн проводят за едой, задавая Корали один вопрос за другим. Действительно ли в Калифорнии каждый день солнечно? Видела ли она Ди Каприо в продуктовом магазине? Есть ли у нее парень?
Я чуть не давлюсь своим гумбо, когда она отвечает «да» на последний вопрос. Она молода и безумно
Ненавижу имя Бен.
— Да. Он юрист. Работает в основном на общественных началах для города, — говорит Корали, засовывая ложку еды в рот. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит.
— Так круто! Значит, он много занимается благотворительностью? — воркует Тина.
Корали кивает.
Итак, этот придурок Бен — чертов святой, судя по всему. Он стабилен, делает добрые дела в обществе и помогает нуждающимся. Он уже заставляет меня хотеть ударить кого-нибудь. Я никогда не хочу с ним встречаться.
— Думаешь, что в конце концов ты выйдешь за него замуж? — спрашивает Тина.
Корали роняет ложку в тарелку, и та издает громкий звон. Гумбо разливается повсюду, по всей скатерти.
— Черт, мне так жаль. Фрайдей, сиди, я все уберу.
Но старушка уже встала и схватила мокрую тряпку из раковины.
— Все в порядке, дитя. Садись. Ответь на вопрос Тины.
— Конечно, нет, — говорю я. — Она не выйдет замуж за Бена.
Все оборачиваются и смотрят на меня. Шейн поднимает брови вверх. Фрайдей выглядит ошеломленной. Может быть, мне не следовало быть таким категоричным в своем заявлении, но это правда. Корали сжимает белую салфетку в руках, и я вижу панику в ее глазах.
— Почему бы мне не выйти замуж за Бена?
— Потому что. Двенадцать лет назад ты сказала, что никогда не выйдешь замуж. В то время ты казалась довольно непреклонной.
— Это было двенадцать лет назад, Каллан. Я ведь могла уже передумать, верно?
Я отрицательно качаю головой.
— Прости, но это невозможно.
— Ерунда. Почему это невозможно? Раньше я ненавидела майонез. Теперь не могу есть картошку без него.
— Это не одно и то же, и ты это знаешь.
Чувствую, как температура в комнате поднимается, приближаясь к точке кипения. Она просто не сможет этого сделать…
Корали отодвигает стул, откашливается и встает из-за стола.
— Я недостаточно хороша для того, чтобы выйти замуж? — спрашивает она. — Слишком сломлена? Слишком сумасшедшая? Тащу за собой слишком много багажа? Поэтому, Каллан?
— Нет, я не об этом говорю. Даже близко нет.
— Тогда что? Ты не можешь знать глубины моих отношений с моим парнем и не можешь утверждать, выйду ли я за него замуж.
Я наклоняюсь через стол.
— О, но я знаю. Мне это прекрасно известно. Ты могла бы сказать «да», если бы он спросил. Возможно, ты даже добралась до гребаной церкви в день своей свадьбы. Но ты не хуже меня знаешь, что в тот момент, когда ты пойдешь к алтарю, поймешь, что это неправильно. Что ты не должна этого делать. Потому что есть только один человек на этой планете, за которого ты должна выйти замуж, и это точно не Бен-добрый-самаритянин. Это я.