Любовь до гроба

Орлова Анна

– Значит, заклятий было два: приворот и проклятие, – заключил господин Рельский. – Любопытно, почему не подействовал мансег?

Шеранн невесело усмехнулся.

– Мальчишка. – Он покачал головой, успокаивающе поглаживая руку госпожи Черновой, которая вцепилась в его ладонь. – Просто глупый мальчишка, а не эриль. Я дракон огня и сидел у костра… Заклятие просто сгорело без следа. Софии пришлось хуже…

Господин Рельский нахмурился, отвернулся, но ничего не ответил на эту фамильярность.

Было несложно догадаться, что произошло,

к тому же молоденькая рома все подтвердила. Она решила извести соперницу и присушить дракона и пообещала после того выйти замуж за влюбленного в нее шувано. Приворота хватило бы ненадолго – на ночь-две, не более, – но достаточно, чтобы зачать ребенка от сына стихии. Разумеется, пылкий юноша не устоял перед соблазном и согласился на все ради ее благосклонности (хотя, должно быть, он был не прочь уничтожить и самого Шеранна).

– Неужели нельзя ничего сделать? – с глухим отчаянием спросил мировой судья, выслушав все.

Дракон лишь опустил глаза, и Ярослав отвернулся, отошел в сторону, не в силах наблюдать за мучениями Софии. Кажется, временами боль слегка отпускала, и ей ненадолго становилось легче, но рядом с нею был Шеранн, и, похоже, она больше ни о ком не вспоминала. Господину Рельскому было нелегко это выносить…

Ромарэ отошли в сторону, уселись прямо на землю, а старейшины устроились кружком у огня, о чем-то негромко переговариваясь.

– Господин, – вдруг окликнул его кто-то.

Мужчина обернулся и увидел перед собою старую шувихани, заплаканную, но решительную.

– Что ты хочешь? – устало спросил он, подозревая, что она попросит его не мстить родственнику.

– Мой внук… нарушил закон, – произнесла она почти спокойно, только судорожный вздох выдал, как ей тяжело, – и отказался исправить сделанное. Его грех пал и на меня, поэтому я помогу.

– А ты сможешь?

– Попытаюсь. – Рома смотрела прямо, но, кажется, почти ничего не видела перед собой. – Даже если умру.

– Но поможет ли это? – усомнился мировой судья, пряча надежду.

– Слабо, – с неохотой ответила шувихани. – Но я попробую.

– Хорошо, – кивнул господин Рельский. Это был хоть призрачный, но шанс. – Иди со мной.

Он решительно шагнул к госпоже Черновой. Возле нее сидел Шеранн и говорил что-то успокаивающее, но утешения, по-видимому, помогали мало. Мужчина взглянул на дракона, тот обернулся, и мировой судья заметил, как неестественно расширены его зрачки, в которых плескалось темное, почти багровое пламя, и зябко передернул плечами.

Шеранн явно был на шаг от всепоглощающей, губительной ярости и с трудом балансировал на грани. Драконий гнев может наделать немало бед – к примеру, лесной пожар, который легко прыгает по верхушкам вековых сосен и в мгновение ока заглатывает лесные массивы…

– Успокойтесь, – настоятельно потребовал Ярослав, стискивая плечо Шеранна.

Тот отвернулся, будто не слыша, и ласково отвел со лба молодой женщины взмокшую прядь, а она слабо улыбнулась в ответ – боль как раз

отпустила.

Господин Рельский глубоко вздохнул и обратился к шувихани:

– Что нужно делать?

Она повелительным жестом подозвала ближайшего рома и что-то кратко объяснила ему на своем гортанном наречии.

Тот почтительно склонил голову, внимая словам старой Шаниты, и бросился прочь. Гадалка, по-видимому, довольная разговором, подошла к госпоже Черновой и опустилась перед нею на колени, нетерпеливо отстранив дракона.

– Прости меня, девочка. Я не уследила, – тяжело вздохнула она и взяла Софию за руку. – Но я помогу! Ты мне веришь?

– Да, – прошелестела та тихо-тихо.

Шувихани отпустила ее ладонь и осторожно сняла у себя с шеи ладанку. Она с трудом развязала горловину мешочка, извлекла крошечную косицу, переплетенную тремя яркими нитками, положила ее на лоб молодой женщины, потом вытащила из-за пояса небольшой нож, которым легко взрезала свою ладонь. Обмакивая палец в собственную кровь, Шанита нарисовала на коже Софии несколько таинственных знаков, после капнула кровью на ту самую косицу.

Закончив эти приготовления, шувихани извлекла из кошеля на поясе злополучную дощечку с текстом нида и небрежно бросила ее в огонь, негромко бормоча мольбы богам.

Затем она простерла руки над больной и произнесла громко и уверенно:

– Проклятие на тебе, и хозяин его – Лало. Но Лало – мой внук, плоть от плоти и кровь от крови. Его волосы, его кровь, его нид – мои по праву! Как сгорает дерево – сгорит и наговор.

Казалось, ничего не происходило. Старая рома склонилась над Софией, чего-то ожидая… Но пристальный взгляд легко бы заметил ручейки пота на висках шувихани, напряженную дрожь ладоней, до крови закушенные губы…

Наконец Шанита отшатнулась, надсадно закашлялась и с трудом проговорила:

– Я сняла нид, но этого мало – она очень слаба. Джанго!

Молодая женщина тем временем смогла слегка улыбнуться и нетвердым голосом заверила в том, что ей лучше.

Старейшины уже закончили совещание, и баро ждал чуть поодаль. Он тут же подошел к импровизированному ложу госпожи Черновой и протянул господину Рельскому и Шеранну по мелкой монете, которые те машинально взяли.

– Беру ее с дороги, покупаю за два медяка, чтобы жила для меня и была, как моя дочь, здоровой! – торжественно провозгласил старейшина ромарэ. – А это тебе, моя названая дочь…

Он повернулся к Софии и положил рядом с нею расшитую рубашку.

– Спасибо, – пробормотала она, прислушалась к себе, и сказала растерянно: – Уже не болит…

Ромарэ, молча стоявшие вокруг, разразились криками радости, Джанго рассмеялся и хлопнул по плечу старую Шаниту, которая едва держалась на ногах и чуть не упала от этого выражения чувств. Переполненный восторгом дракон подхватил на руки госпожу Чернову и принялся ее кружить, а господин Рельский устало прикрыл глаза, сжав в кулаке монетку и улыбнувшись…