Любовь до востребования
Шрифт:
Хорошенько все обдумав, она с новой надеждой принялась ждать вестей от Степана. Муж появился в пятницу, поздно вечером, когда Ванечка уже крепко спал в своей постельке. Валя открыла дверь и содрогнулась от жалости: так изменился за это время Степа. Почернел, глаза ввалились, на шее остро выпирал кадык. Он исподлобья оглядел жену с головы до ног, а потом хрипло приказал:
— Письма принеси.
— Какие письма?! — от неожиданности почти вскрикнула Валя.
— Знаешь какие. Или ты их у матери прячешь?
— Нет, — заикаясь, проговорила Валя. — Они тут. Зачем они тебе?
— Еще спрашиваешь? — скривился Степан. — Хочу узнать, что тебе писал этот твой…
И замолчал, словно подавился ненавистью и отвращением. Валя поняла, что все пропало, и покорно отправилась за письмами. Они по-прежнему хранились за подкладкой ее старой сумки.
«Откуда он узнал? — трепетала в голове отчаянная мысль. — Теперь уже поздно признаваться самой. Если скажу, что собиралась это сделать, — не поверит. Господи, как же мне теперь быть?!»
Она честно собрала все письма и принесла мужу. Тот близоруко склонился над ними, пытаясь при тусклом лестничном свете рассмотреть штемпеля.
— Ты пройди в квартиру, не тут же их читать, — попросила Валя.
Степан взвился:
— А с чего ты взяла, что я вообще стану читать подобную мерзость? Все, прощай. Поговорим через пару дней.
И повернулся к ней спиной, собираясь уходить.
— Зачем тебе письма? — вдруг разволновалась Валя. — Послушай, Степа, не нужно их уничтожать. Прочитай, и ты увидишь, в них нет ничего дурного.
Она окончательно потерялась. А муж теперь и вовсе ничего не отвечал, только смотрел на нее, и от этого взгляда хотелось безотлагательно умереть. Потом развернулся и побежал прочь по лестнице. Валя закрыла дверь и тут же опустилась на корточки. Ноги не держали ее. Вдруг ей стало бесконечно жаль писем, жаль того, что не успела перечитать их напоследок. А теперь едва ли хоть одно из них попадет ей в руки. Исчезло последнее свидетельство того, что кому-то она была нужна, кто-то читал ее письма, размышлял над ними, а потом писал ей такие теплые и добрые ответы.
Незаметно для себя она стала думать об Илье. Интересно, где он сейчас, останется ли в родном городе надолго? Что-то подсказывало ей, что после случившегося он вновь уедет, и, наверное, теперь уже навсегда. И конечно, никогда больше не напишет ей. А она не напишет ему, потому что не будет знать его нового адреса. И никогда больше не придет на почту и не окликнет потихоньку тетю Фатиму, а та, оглянувшись боязливо по сторонам, не сунет ей в руки заветный конверт. Последняя ниточка оборвана.
И вдруг Валя догадалась, что нужно делать, — она напишет ему прямо сейчас и отправит письмо на домашний адрес. Возможно, она еще успеет… Валя достала листок бумаги, присела к кухонному столу и стала быстро писать:
«Здравствуйте, Илья!
Теперь вы знаете, кто я и как меня зовут, поэтому я обращаюсь к вам на «вы», как к чужому человеку, хоть вы мне совсем не чужой… Вы сказали, что мои письма спасли вам жизнь. Если это так, хочу вам ответить, что и ваши письма меня в чем-то спасли. Не будь их, я бы давно замерзла душой, превратилась в пустышку, мое существование было бы лишено всякого смысла. Спасибо вам, что все эти годы помогали преодолеть душевную лень и инертность, давали возможность чувствовать себя нужной.
Сейчас мне тяжко думать о том, что наша переписка оборвалась навсегда. Поэтому я пишу вам это письмо, хотя, может быть, оно вызовет у вас только раздражение и злость. Я надеюсь, что теперь в вашей жизни все будет очень хорошо и все перемены в ней будут к лучшему. Возможно, когда-нибудь вам захочется рассказать об этих переменах кому-то, кому это не безразлично. Тогда вы черкнете письмецо и пошлете его по прежнему адресу, только на другое имя. Не важно, когда это произойдет — сколько бы лет ни прошло, раз в месяц я буду заходить на почту и спрашивать письмо от вас.
Желаю вам огромного счастья.
Валентина».
Ей стало немного легче дышать. Валюшка торопливо заклеила письмо в конверт, написала адрес и положила в карман плаща. Завтра она поедет к родителям, там и решит, как ей поступить, чтобы это письмо достигло адресата.
Утром они с сыном проснулись рано и сразу засуетились, заметались по комнатам с ворохами одежек. У Ванечки на сегодня были большие планы: он собирался с дедушкой сделать шалаш в лесу и развести костер. Об отце Ваня в последнее время почти не вспоминал, и Валю это огорчало. Но сегодня она думала только о письме, которое лежало в кармане ее плаща. В десятом часу утра они уже были в пути, хотя раньше могли выбраться только к полудню.
В родительском доме царили упаднические настроения — это Валя поняла с порога. Отец, подхватив внука на руки, издал такой выразительный вздох, как будто малыш уже был безотцовщиной. Мать сразу увела Валю на кухню и стала рассказывать с траурным видом, что только что звонила «в ту семью». И что там все очень нервничают, потому что не имеют никаких вестей от Степана и вообще не знают, что происходит.
— Я им позвоню, — пообещала Валя. — А Степана я видела только вчера, с ним все в порядке.
— В порядке, значит? — переспросила мать таким грозным голосом, что Валя поспешила уточнить:
— Ну, нет, конечно, выглядит очень плохо: почернел, осунулся. Но его родителям об этом знать не обязательно.
— И хорошо, — с заметным облегчением произнесла мать. — Вот пусть он помучается, прочувствует, каково ему без тебя и Ванечки. А потом уж он тебе что угодно простит — если и впрямь ты перед ним в чем виновата.
Валюшка предпочла промолчать.
После завтрака она засобиралась на улицу. Одна, потому что отец уже увел Ванечку на прогулку.