Любовь это... Не для меня
Шрифт:
— Да, погода радует. Кажется, весна в этом году придет пораньше. Люба, ты готова поговорить?
— Что вы хотите знать?
— Ты можешь рассказать, что заставило тебя впасть в то состояние, с которым ты к нам поступила? Ты знаешь причину?
— Вы же знаете мой диагноз, по-вашему, этого недостаточно?
— По-моему, нет. Витилиго у тебя с подросткового возраста, но в такую глубокую депрессию ты впала сейчас. Люба, поверь моему опыту, выход всегда можно найти. И я очень хочу тебе помочь.
— Вы не сможете
— Почему?
— Вы не сможете сделать меня нормальной, — в глазах защипало.
— Разве ты ненормальная? По-моему, ты очень красивая молодая девушка, — я лишь скривилась на ее слова. — Ты считаешь себя некрасивой?
— Какая разница, какой себя считаю я.
— Большая. Если ты не будешь себя принимать такой, какая ты есть, тебе будет очень сложно жить.
— Это все ерунда. Полюби себя, тогда будут любить тебя. Это же бред. Кто меня такой полюбит?
— Но ведь ты не единственная с таким диагнозом. И многие мужчины, и женщины живут полноценной жизнью. Заводят семьи.
— А это вариант, мне нужно найти такого же пятнистого парня. Тогда ему будет всё равно.
— Нет, Люба, я не это имела в виду. Хотя и такое тоже не исключено. Правильно ли я понимаю, все дело в том, что ты не принимаешь свое тело? Или есть ещё что-то?
— А вы считаете этого мало? Знаете, мне кажется, Вы меня все равно не поймете. Вы не были в моей ситуации…
— Я действительно не могу понять, ведь ты ничего не рассказываешь.
— Я не хочу об этом говорить.
— Хорошо. Тогда давай поговорим о том, что ты чувствуешь.
— Ничего.
— Это неправда. Человек испытывает целую гамму эмоций. Равнодушие и безразличие в том числе. Итак, что ты чувствуешь, Люба?
— Я… Я не знаю. Пустоту внутри. Наверное. Безысходность. Я не вижу смысла в своей жизни.
— Ты его раньше видела?
— Учеба. Я всегда очень хорошо училась. Мечтала путешествовать.
— Хорошо. А что теперь? Уже не мечтаешь?
— Не знаю. Мне как-то всё равно.
— Чего ты боишься?
Этот вопрос застаёт врасплох, я поднимаю глаза на Татьяну Иосифовну. Наши взгляды встречаются и ощущение, что она смотрит прямо в душу.
— Остаться одной, — шепчу я.
Странно. Почему я сказала именно это? Я всегда стремилась к одиночеству. Мне всегда так было хорошо одной. Спокойно. И меня всегда устраивало мое одиночество. Или нет? Я испугалась собственных мыслей и, похоже, это заметила и врач.
— Расскажи.
— Что?
— То, чего ты испугалась, — я сглотнула.
— Я не понимаю, — в горле стоял ком. Хотелось плакать. — Я не могу это объяснить.
— Люба, я здесь, чтобы выслушать и помочь разобраться. Ты просто говори.
— Я… Я всегда стремилась к одиночеству, а сейчас сказала, что боюсь его. Разве так может быть? Я же противоречу сама себе.
— А правда ли тебе было хорошо в твоём одиночестве?
Я снова задумалась.
Плотину прорвало. Слезы хлынули неконтролируемым потоком. Татьяна Иосифовна подвинула ко мне коробку с бумажными салфетками.
— Извините, — пробормотала я.
— Это хорошо, Люба. Плакать тоже нужно. И это говорит о том, что ты сейчас начала выходить из своей апатии. Это хорошо, очень хорошо. С того дня я почти каждый день разговаривала с Татьяной Иосифовной. Что-то менялось внутри меня. Незаметно. Нет, я не стала любить свое тело. Но благодаря таблеткам и этим разговорам я вышла из состояния абсолютного безразличия к тому, что происходит вокруг. Единственное, о чем я так и не решилась говорить, это об Илье и моих отношениях с сестрой. Я как последняя трусиха закрыла для себя эту тему.
В больнице я провела четыре недели. Весь март прошёл мимо меня. Домой я вернулась второго апреля. На улице была уже настоящая весна, она действительно спешила согреть нас своим теплом. На деревьях и кустах уже стали появляться почки, ещё чуть-чуть и молодые листики украсят своей яркой зеленью город.
47
Илья
Я так и не понял, что произошло. Она просто отключила звонок и больше трубку не взяла, хотя я звонил и не раз.
В понедельник я первым делом пошёл искать Любу, но мне сказали ее нет. Ее не было и во вторник. В среду в универе я столкнулся со Скворцом.
— Разговор есть, — приобняв за плечи, я отвёл его в сторону.
— Ну, — он сбросил мою руку, стоило нам отойти. Что мне нравилось в этом парне, он хоть и ниже меня на голову, смотрел ровно, даже с нисхождением, словно на младшего брата.
— Где Люба?
— Швед, — ухмыльнулся он. — Если девушка не хочет с тобой общаться, может, стоит от нее отстать?
— Она хочет, — прорычал я. — Мы разговаривали в воскресенье и все было хорошо. А теперь она трубку не берет и в универ не ходит. Ты с ней разговаривал? — Скворец потирает переносицу, словно размышляет, что мне ответить.
— Точно все было хорошо? — уточняет он.
— "Поздравляю и целую"- достаточно хорошо? — я вскинул бровь, на что Скворец только хмыкнул.
— Я не разговаривал с ней, у меня даже ее номера нет. Свой я ей оставлял, но она никогда мне не звонила.
Его слова бальзамом разлились по моим истерзанным ревностью нервам. Достаю телефон, нахожу контакт Кареглазки и протягиваю его экраном к Скворцу.
— Набирай, — он несколько секунд смотрит, потом качает головой каким-то своим мыслям и достает свой айфон.