ЛЮБОВЬ ГЛУПЦА

Танидзаки Дзюнъитиро

— Тогда ты была легкой. В тебе не было и двенадцати канов.

— А теперь я, пожалуй, задавлю вас!

— Ну уж, и «задавлю»! За кого ты меня принимаешь? Ну-ка, садись, посмотрим!..

После этого шутливого разговора мы опять стали, как прежде, играть в лошадки. Я опустился на четвереньки, и Наоми уселась мне на спину всей тяжестью своих четырнадцати канов. Она сделала из полотенца поводья и, засунув их мне в рот, понукала: «Ах, какая маленькая кляча! Держаться крепче! Но! Но!..» — и, весело пришпоривая мой живот ногами,

стегала полотенцем. Выбиваясь из сил, обливаясь потом, я метался по комнате, изо всех сил стараясь, чтобы она не прижала меня к полу. Она не прекращала этой забавы, пока я окончательно не выбивался из сил.

Наступил август.

— Дзёдзи-сан, не поехать ли нам в этом году в Камакуру? — сказала Наоми. — Давно мы там не были, хочется опять побывать там…

— В самом деле, с тех пор мы туда не ездили.

— Да. Поэтому давайте в этом году поедем в Камакуру! Ведь это такое памятное для нас место!

Слова Наоми доставили мне невыразимую радость. Да, наша поездка в Камакуру была настоящим свадебным путешествием! Каждый год, когда наступала жара, мы куда-нибудь уезжали, но совершенно забыли о Камакуре. Как прекрасно, что Наоми вспомнила прошлое!

— Поедем, непременно поедем! — сразу же согласился я.

Я взял на службе отпуск на десять дней, и, заперев наш дом в Омори, мы отправились в начале месяца в Камакуру. Там мы сняли отдельный флигель в Хасэ у садовника, по дороге к императорской вилле.

Сначала я намеревался остановиться в каком-нибудь респектабельном отеле, но, вопреки моим планам, мы сняли домик. Наоми сказала, что госпожа Сугидзаки рассказала ей об этом домике, очень удобном во всех отношениях. По словам Наоми, жить в отеле расточительно и не очень удобно, лучше снять отдельный флигелек. К счастью, родственник госпожи Сугидзаки, служащий Нефтяной компании, снял один дом, но не живет там и готов уступить его нам на лето.

— Не правда ли, как удачно все получилось? Он уплатил за июнь, июль и август по контракту пятьсот иен. Жил он там весь июль, но Камакура ему надоела, и он с радостью сдаст кому-нибудь этот дом. Ну, а благодаря посредничеству госпожи Сугидзаки, он вообще не хочет брать с нас никаких денег, — говорила Наоми. — Давайте поселимся в этом флигеле. Как удачно все вышло! Не придется тратить большие деньги. И можно будет прожить там целый месяц! — сказала она.

— Но я не могу позволить себе так долго отдыхать, у меня служба…

— Но ведь в Камакуру можно каждый день приезжать на пароходе. Не так ли?

— Ты еще не знаешь, понравится ли тебе этот дом.

— Завтра я поеду посмотреть. А если понравится, можно снять его?

— Можно, но бесплатно там жить неудобно. Надо договориться о плате.

— Это верно. Дзёдзи-сану некогда, поэтому я сама схожу к госпоже Сугидзаки и попрошу, чтобы с нас взяли деньги. Придется заплатить, наверное, иен сто или полтораста…

Наоми энергично взялась за дело, проделала все сама, денежный вопрос тоже уладила — заплатила сто иен.

Вопреки моим опасениям, дом оказался лучше, чем я ожидал. Он был одноэтажный и стоял в стороне от хозяйского. Кроме двух комнат, одной — в восемь, другой в четыре циновки, имелась еще прихожая, ванная и кухня. На улицу можно было попасть прямо из сада, не встречаясь ни с кем из семьи садовника.

Впервые за долгое время я уселся на новые чисто японские циновки и, скрестив ноги, расположился возле хибати.

— Ах, как хорошо! Действительно отдыхаешь!

— Правда, хороший дом? Где лучше, здесь или в Омори?

— Здесь гораздо приятнее. Я мог бы прожить здесь сколько угодно!

— Вот видите, поэтому я и хотела снять этот дом! — радостно говорила Наоми.

Однажды (это было, кажется, на третий день нашего пребывания в Камакуре) мы пошли днем на пляж, плавали целый час, а потом лежали на пляже.

— Наоми-сан! — неожиданно раздался чей-то голос над нашими головами. Это был Кумагай. Казалось, он только что вышел из воды. Мокрый купальный костюм плотно облегал его тело, с волосатых ног стекала вода.

— А, Матян? Когда ты приехал?

— Сегодня. Я сразу подумал, что это ты. Так и есть… Эй! — подняв руку, закричал он в сторону моря.

— Эге-гей! — отозвался чей-то голос.

— Кто это? Кто там плавает?

— Хамада с приятелями — Накамурой и Сэки. Мы приехали вчетвером.

— О, шумная компания! В какой гостинице вы остановились?

— В гостинице?… У нас в карманах пусто. Жара невыносимая, вот мы и приехали на денек…

Пока Наоми и Кумагай болтали, подошел Хамада.

— А, давно не виделись! Простите, долго не посещал вас… Что случилось, Кавай-сан? В последнее время вас совсем не видно на танцах, Бросили?

— Да нет… Наоми говорит, что ей надоели танцы.

— Да? Подозрительно! Давно вы здесь?

— Всего несколько дней… Сняли отдельный флигель у садовника в Хасэ, — ответил я.

— Место прекрасное! Благодаря госпоже Сугидзаки мы сняли дом на весь месяц, — сказала Наоми.

— Отлично сделали, — заметил Кумагай.

— Значит, поживете здесь некоторое время? — спросил Хамада. — В Камакуре тоже устраивают танцы. Сегодня, например, будут танцы в курортном отеле. Если бы у меня была партнерша, я бы пошел.

— А я не пойду, — коротко ответила Наоми. — В такую жару не до танцев. Станет прохладнее, вот тогда…

— Конечно, танцы — не летнее развлечение, — сказал Хамада и обратился к Кумагаю: — Ну что, Матян? Пойдем, поплаваем еще, что ли?

— Нет, я устал. Пойду немного отдохну и отправлюсь в Токио.

— Куда это ты пойдешь? — спросила Наоми у Кумагая.

— Да тут у дядюшки Сэки есть дача в Огигаяцу. Он всех нас туда тянет, обещает угостить ужином, но это как-то неудобно, поужинаю в Токио.