Любовь холоднее смерти
Шрифт:
«Как! Он видит нарисованный склеп, Джаспера с фонарем в руке, мужскую фигуру, освещенную фонарем… И утверждает, что это Дэчери? ‘‘Фигура эта очень странная, – пишет он сам. – Среди иллюстраций Филдса нет ни одной, изображающей Дэчери, так что руководствоваться нам нечем. Но на этом человеке большая шляпа и наглухо застегнутый сюртук – именно те предметы одежды, которые особенно подчеркивает автор при описании внешности Дэчери. Но лицо у этого человека молодое…’’»
На обложке была изображена еще ненаписанная сцена. Джаспер, узнав о том, что в кармане у погребенного в склепе Эдвина осталось кольцо с рубинами и алмазами, спускается в подземелье, чтобы уничтожить эту последнюю улику. О кольце он
«Вероятнее всего, – предположила девушка, – он собирается достать и протянуть Джасперу то самое кольцо. Последует фраза вроде: ‘‘Ты пришел за кольцом? Вот оно!’’»
Это, полагала Лида, было бы вполне в духе Диккенса и намного эффектнее пистолета. Джаспер будет сражен.
– И еще как! – сказала она вслух. Лида так увлеклась мысленным спором с Камингом, что даже тихонько засмеялась. Полчаса назад она и вообразить не могла, что способна будет хотя бы улыбнуться.
«Ага, когда нам нужно, мы кое-что перестаем замечать, так? Не вы ли сами много раз подчеркнули, что Дэчери ШЛЯПЫ НЕ НОСИТ – то есть не носит ее на голове. Таскает подмышкой, в руке, везде забывает, но все-таки таскает, потому что, как же джентльмену обойтись без шляпы… А не надевает ее потому, что она не налезает на парик – очень просто. Он немножко просчитался в этом вопросе, когда приобретал предметы маскировки, готовясь к расследованию. Таким образом вы, мистер Каминг, доказываете, что Дэчери – некто ряженый. На кого именно вы думаете – это мы пока оставим в стороне, я все равно с вами не согласна. Но скажите, как вы могли не заметить, что у человека, которого Джаспер осветил фонарем, шляпа находится там, где Дэчери никогда ее не носил, – именно на голове, где ей и полагается быть?! А стоит взглянуть наверх, на единственный портрет Эдвина, гуляющего под руку с невестой, как сразу станет заметно, что у этих людей одинаковый овал лица, тяжеловатая нижняя челюсть и похожий русый цвет волос. Правда, тот, что внизу, смотрит куда более сурово и серьезно, чем наивный Эдвин, но как тут не посерьезнеть… Мистер Каминг Уолтерс, при всем огромном моем к вам почтении, вы не правы. Вы были президентом Диккенсовского общества в 1910–1911 годах, а я – только студентка пятого курса факультета художественного перевода в 2001 году… Но извините, я вам не уступлю. Эдвин жив, и я права!»
Она закрыла книгу и внезапно заметила, что между сдвинутых штор пробивается утренний серый свет. Лида погасила лампу и раздвинула шторы. По скверу медленно и неохотно прохаживалась девочка с овчаркой на поводке. Пробежали трусцой двое пожилых мужчин, согласно повернули за угол. Воробей спикировал с голой ветки на землю и дробно поскакал по дорожке, бодро выкрикивая свою неизменную считалку.
Девушка открыла форточку и жадно вдохнула вкусный холодный воздух. Изо рта побежал пар. Она обхватила себя за локти и стала прохаживаться по комнате, взад-вперед, глядя себе под ноги.
«Я думала об Эдвине в склепе, вот он мне и приснился, – повторила она про себя, разворачиваясь в очередной раз у двери. – А лицо перепутала. Во сне часто так бывает, потому что во сне…»
Она замерла, так и не сделав следующего шага. Ее взгляд, до сих пор скользивший по истертому паркету и ничего не отмечавший, сосредоточился на одном предмете и уже не мог от него оторваться. Не веря своим глазам, Лида нагнулась и подняла с пола черный шелковый пояс. Повертела его в руках, машинально взвешивая на ладони тяжелые мягкие кисти. Сложила, сжала в кулаке.
«Она что, заходила ко мне ночью, пока я спала? Почему пояс от ее халата оказался здесь? Каким образом она его потеряла? Да нет, быть не может, чтобы Вера Сергеевна сюда заходила!»
Лиде стало очень не по себе, и она бы с удовольствием забыла об этом странном явлении, но пояс по-прежнему был у нее в руке. Его реальность была слишком очевидной, чтобы ее отрицать.
«Разве я не заперла дверь, когда ложилась спать? Не помню!»
Лида повернула дверную ручку, и дверь открылась. Она снова заперлась, на этот раз – на задвижку.
«В самом деле, не помню. Обычно я всегда запиралась, но это было на прежних квартирах, там-то у меня и появилась эта привычка. А тут я, возможно, расслабилась, потеряла бдительность… Уж очень комната хороша! Да и думала я все время о другом – меня слишком напугала проклятая кукла… Неужели Вера Сергеевна пришла посмотреть, как я сплю?»
И хотя в самой этой мысли как будто не было ничего жуткого, девушке все-таки было неприятно, когда она вообразила фигуру хозяйки рядом со своей постелью.
«Может, мне и кошмар приснился потому, что она вошла и стала на меня смотреть. Когда долго и пристально смотришь на спящего человека, ему иногда снятся странные сны. А проснулась я перед рассветом, от страха – значит, она заходила недавно, как раз в то время, когда мне снился кошмар… Но нет, зачем ей это понадобилось?»
Потом ей в голову пришла другая мысль – что хозяйка могла зайти сюда в ее отсутствие и тогда же потерять пояс.
«Хозяева вообще любят проверять, как жильцы обращаются с их драгоценным имуществом. И у них, как правило, есть запасные ключи, хотя не все в этом сознаются. Она потеряла пояс, когда я была в клубе, – то-то придерживала халат, когда выскочила в коридор! Пояса на ней не было!»
Это объяснение, по крайней мере, было приемлемым, хотя и не слишком приятным. До сих пор Лида считала свою новую хозяйку каким-то удивительным исключением из общего правила. Теперь выяснялось, что она такая же, как все.
«Что ж, буду держать дистанцию, – решила девушка. – Это я уже умею. А пояс отнесу в кухню и брошу на пол. Пусть думает, что посеяла его там».
Так она и сделала. К счастью, хозяйка еще не вставала, и Лида наконец вскипятила чайник. Она без особой охоты позавтракала, стараясь сохранять хотя бы видимость нормальной жизни. И снова уселась за свой рабочий стол, заправив лист в пишущую машинку.
– Здравствуй, Эдвин, – иронически сказала она чистому листу. – Ну и напугал ты меня этой ночью!
Иногда мы даем одни обещания, а сдерживаем совсем другие.
Глава 8
Она работала до полудня, стараясь не отвлекаться на посторонние мысли. Это шло на пользу и ей самой, и тексту – тонкая стопочка напечатанных листов заметно припухла, когда Лида встала из-за стола.
– Теперь обед, – сказала она вслух.
За последние годы Лида так отвыкла быть одна, что теперь у нее появилась настоятельная потребность с кем-нибудь разговаривать. Хотя бы со своей комнатой.
Хозяйка тоже оказалась на кухне. Она сидела за своим столиком и методично очищала яблоки от кожуры. Из-под ее острого ножа шла прозрачная, почти невидимая шкурка.
– Хочу сделать пирог, – сообщила она, увидев Лиду. – Ты любишь яблочный пирог?
– Конечно, – осторожно ответила та.
Едва войдя, девушка немедленно глянула на пол, на то место, где спозаранку бросила пояс. Теперь черного шелкового шнура там не было. Не было его и на хозяйке – сегодня Вера Сергеевна надела другой халат, попроще на вид и ничем не подпоясанный.