Любовь холоднее смерти
Шрифт:
Лида обращалась с чужим имуществом бережно, и потому ее коробило, что хозяйка, едва взяв переданный предмет, тут же небрежно швыряла его на пол. Чего здесь только не было! Старые выкройки, переведенные когда-то на пожелтевшую кальку. Кипы женских журналов той поры, когда их читательницы понятия не имели о косметических салонах и маски для лица им предлагалось составлять из подручных средств. Узлы с одеждой…
Сняв один из них, Лида отчаянно расчихалась. От простыни, в которую были завернуты вещи, нестерпимо разило нафталином.
– В помойку его! – скомандовала
«Напилась, что ли, пока меня не было? Или у нее припадок? А ведь у нее случаются настоящие припадки, – лихорадочно соображала девушка, обшаривая быстро пустеющие полки. – Господи, а вдруг она ненормальная? Этот пояс на полу… Зачем она приходила?»
– Может, лучше сначала разобрать вещи? – робко предложила она. – Иногда попадается что-то нужное.
Та молча сунула ей мокрую тряпку. Девушка вытерла пыльные полки и спустилась на одну ступеньку вниз. Хозяйка наблюдала за ней со странно напряженным и даже как будто испуганным видом – как будто та сбрасывала вниз не старые вещи, а ядовитых рептилий, которых следовало растоптать тотчас, как они попадут на пол.
– Смотри хорошенько, – предупредила она. – Ничего не должно остаться!
– Почему вы так вдруг решились?.. – начала Лида, переходя к средним полкам. Она успела заметить, что куклы в чулане уже не было. Не заметила она ее и в комнате хозяки. Это был слишком громоздкий предмет, чтобы ускользнуть от внимания.
– Надоело, – исчерпывающе ответила та. – Сколько можно жить среди этого старья? Мне все это не нужно. Ты ведь отнесешь вещи на помойку? Я никуда не хочу выходить. Только не сегодня!
– Ну конечно, отнесу, – согласилась Лида, удивившись про себя тому, что на ее долю всегда перепадали подобные благотворительные акции. Сколько у нее было хозяек – столько она и ходила с их старым барахлом к помойным бакам. – Здесь какие-то баночки, – сказала Лида, поднимаясь на цыпочки и рассматривая содержимое полки. – Их нельзя бросать.
– Бросай!
Лида подчинилась. Пыльная слабая лампочка давала слишком мало света, и потому она как следует рассмотрела эти склянки только тогда, когда вышвырнула их в коридор. Это оказались допотопные бутылочки с надетыми на них сосками, мерные стаканчики, ложечки и как довершение картины – эмалированный ночной горшок внушительных размеров, который Лида в потемках приняла за глубокую миску.
– Ой, – только и сказала она. Было как-то жутко видеть эти предметы, имеющие прямое отношение к самому нежному возрасту, брошенными на пол. Сразу являлись какие-то мрачные мысли о погроме и невинных жертвах.
Но Вера Сергеевна не дрогнула.
– Там должен быть еще один пакет, – хладнокровно сказала она. – Бросай!
Пакет нашелся в углу и оказался на удивление легким. Украдкой заглянув в него, Лида обнаружила кучу тряпиц, которые показались ей удивительно похожими на ползунки и чепчики.
– Бросай же!
Младенческие одежки тоже оказались на полу. Лида молча смотрела вниз, ни о чем не спрашивая – по крайней мере, вслух.
«Надеюсь, что не со мной, – подумала девушка. – Боже, у нее точно какой-то припадок, взгляд ненормальный! Подумаешь, старые вещи, есть из-за чего впадать в ярость! Что с ней творится?»
– Бросай тазик!
Повинуясь приказу, Лида с грохотом отправила на пол тазик для купанья.
– Пеленки!
– Эти?
– Пеленки, я говорю!
Стопка пожелтевших от многочисленных стирок пеленок увесисто шлепнулась на занозистый паркет. Тут Лида не выдержала. Эта странная церемония ее изрядно напугала, и она не могла найти ни одной причины, почему должна была в ней участвовать.
– Может, хватит на сегодня? – спросила она с твердостью, которая ее саму удивила.
– Почему это? Там еще довольно барахла.
– Я устала. Я только что пришла. Я…
– Еще полчаса и все, – отрезала та и подняла руку: – Поищи слева, там должна быть коробка с игрушками. Да, эта. Бросай!
– Но…
– Бросай, говорю!
Лида сжала зубы и скинула на пол коробку. По всему коридору разлетелись пластмассовые замусоленные погремушки, пупсики, ванночки и кроватки, рваные плюшевые зайки и мишки. Лида спустилась еще на одну ступень:
– Ну а теперь что?
– А что осталось?
Девушка обвела взглядом полки и уцелевшие на них вещи. Перечислила вслух:
– Стеклянные банки…
– Оставь.
– Пылесос. Старый.
– Пусть стоит.
– Три… Нет, четыре стопки книг.
– Да бог с ними, – ответила Вера Сергеевна и вдруг забеспокоилась: – А какие книги?
– Сейчас… Юлиан Семенов… Адамов… Пикуль… Уилки Коллинз…
– А, – откликнулась та. – Ну ладно, пусть остаются. Сто раз читала, может, еще когда-нибудь прочту.
– Можно мне почитать Коллинза? – попросила Лида. – Тут как раз «Женщина в белом», а я обожаю этот роман. Давно не перечитывала.
– Дарю.
Лида сняла с полки книгу и, обтерев ее тряпкой, осторожно положила на нижнюю ступень стремянки.
– Ну а что там еще?
И что бы Лида ни называла – от скатанного в трубку демисезонного пальто, которое уж точно следовало выбросить, судя по съеденному молью воротнику, до облупившейся кастрюли, – все уцелело от погрома. Хозяйка только кивала и пожимала плечами:
– Пусть полежит. Может, когда-нибудь пригодится.
Наконец Лида вышла из чулана. Она вся перепачкалась в пыли и все еще морщилась от едкого запаха старых вещей, который, казалось, застрял у нее в носу. Вера Сергеевна тем временем торопливо вязала узлы. Она так спешила, как будто работу нужно было закончить к сроку – к отходу поезда, например. «Но что-то никакого поезда я не замечаю, – подумала Лида, глядя, как та набрасывается на вещи. – Поезд ходит только у нее в голове. Н-да…»