Любовь и доблесть
Шрифт:
Данилов помрачнел так, словно померк свет. Произнес медленно:
– Мир не изменился. Добрые дела наказуемы.
– Ну точно! – отозвалась Даша. Она смотрела на дорогу и не заметила перемены в состоянии Данилова. – «Добрые дела наказуемы». Его любимая поговорка. Ее даже папа перенял. А уж охранники – те вообще... Повторяют к месту и не к месту.
– Но ведь это не правда?
– Что? – переспросил Олег, зацепенев.
– Добрые дела потому и добрые, что за них воздается добром.
– Ага.
– А откуда ты знаешь его?
Олег
– Знал.
Висок заломила знакомая боль, мир померк, словно покрылся желто-коричневой взвесью плотной пыли; тьма эта была непроглядной, душащей, и где-то в ее сумерках осталась девчонка, любившая так беззаботно и безнадежно... Может быть, оттого, что это был единственный способ ее существования в этом мире? Или любовь – и есть единственный способ существования людей, а всякий другой ведет к смерти? Тогда почему погибают те, кто любит? Лукавый мир не выносит гармонии любви, он завидует и – губит тех, кто готов любить?
– В прошлой жизни? – спросила Даша, повернулась к Данилову, охнула:
– Да ты белый как полотно! Останови сейчас же машину! Тебе плохо!
Данилов медленно отжал тормоз, припарковался к обочине.
– Что с тобой?
Олег сидел и неподвижно глядел в одну точку.
– Ну не сиди ты как камень! Что случилось?
– Ничего.
– Нет, что случилось тогда, давно?
– Я думал, он погиб вместе с...
– С кем?
– Не важно.
Догадка была острой, как стилет. И ей не хотелось верить.
– Ну что ты молчишь?
– Давно Зубр работает у Головина?
– Больше полугода.
– Откуда он взялся?
– Этого я не знаю. Не спрашивала никогда. Да и – не мое это дело. А сам он – мужчина немногословный...
– ...и обаятельный.
– Вот этого я что-то не заметила. Ты знаешь, он вроде интересный как мужчина и даже привлекательный, но... какой-то очень жесткий. Как гранит. Это даже не пугает – страшит. И улыбка у него не очень приятная. Я сначала не могла понять почему. Поняла потом. У него глаза не улыбаются. Никогда. Какое уж тут обаяние... Это ведь очень плохо, если глаза не улыбаются, правда?
– Наверное.
– Ты не понял. Я к тому, что человек, у которого глаза не смеются, разучился радоваться. Совсем. – Даша помолчала, добавила тихо:
– Или не умел никогда. – Девушка вдруг резко повернулась к Данилову всем телом:
– Ты... Ты думаешь, что это – он?
– Что – он?
– Организовал мое похищение? Или был к нему причастен?
– Может быть.
– Что же делать?! – Тревога охватила Дашу паническим беспокойством. – Ведь папа ему доверяет! Верит даже!
– Почему?
– Откуда я знаю?! Это ты должен знать почему! Он же из твоего прошлого! Он опасен?
– Для врагов – исключительно.
– А мы с тобой ему кто? Друзья или враги?
– А вот этого я уже не знаю.
Глава 55
Лицо Данилова сделалось отрешенным, почти равнодушным. Он перебросил рычаг коробки передач, медленно отжал сцепление и дал газ.
– У тебя такой вид, будто... Что-то случилось между вами тогда, в прошлом?
– Мы дружили. Или чуть больше того. – Данилов замолчал, а когда заговорил снова, казалось, слова стоят ему громадного внутреннего усилия. – Один раз я его выручил. Другой – он меня. Не так мало.
– Выручил? У тебя были проблемы?
– Проблем не было никаких. Кроме смерти.
– Как это раньше называли? «Братья по оружию»?
Данилов поморщился, словно надкусил кислющий лимон.
– Я глупость сказала?
– Изрядную.
– Извини. Послушай, раз вы друзья, это же все меняет!
– Вот именно, – монотонно повторил Данилов. – Это меняет все.
Даша еще раз внимательно посмотрела на Олега, тряхнула головой:
– Что у вас произошло?!
– Ни-че-го.
– Вы что... поссорились настолько, что...
– Даша, все сложнее. А у меня сейчас голова мутнее мутного, спать не пришлось совсем, так что... Потом. Я расскажу тебе все потом. Прошлое никуда не денется: мы носим его с собой всегда. Давай поговорим о настоящем. – Олег улыбнулся, но очень устало и совсем невесело. – Чтобы помнить о прошлом и надеяться на будущее, нужно выжить сейчас.
– Как скажешь, Данилов. Просто я подумала... – Даша бросила взгляд на Олега и осеклась. – Извини. О чем мы говорили?
– О твоем отце.
– Что ты еще хочешь узнать?
– Насколько... – Было очевидно, что сосредоточенность дается Данилову нелегко и фразу он формулирует, будто пытается вкатить на гору тяжеленный камень. – Давай-ка разберемся. Во-первых, почему тебе удалось оторваться от охраны? Ведь Головин, полагаю, держит этих ребят в строгости. – Олег помедлил, добавил:
– А Зубр – и подавно.
– Папа меня любит для меня, а не для себя.
– Редкое качество для родителя.
– Он мудрый. И не сильно ограничивал мою свободу. К тому же... Папа привык быть «неприкасаемым». Подумай сам, кто у нас решится... – Даша осеклась, повернулась к Данилову:
– Олег, а почему тогда нас хотели убить? Если я нужна, чтобы заказчики похищения могли влиять на отца и на его решения?
– Планы оказались нарушены.
– В смысле?
– Я нашел похитителей. И мог выйти на заказчиков. Ты сбежала.
Реализовывать основной план, или «штатный вариант», стало невыгодно или опасно.
Да и для этого нужно было тебя снова поймать. На такой случай бывает дублирующий вариант. Скорее всего, твоя ликвидация.
– Странно. – Голос Даши стал тихим, шелестящим, но вовсе не из-за страха или усталости: девушка была искренне расстроена. – Знаешь, Олег... Ты сейчас говоришь точно так, как те, о ком упоминал. Манекены. Меня хотели убить, а ты называешь это «дублирующий вариант» и «ликвидация».