Любовь и другие иностранные слова
Шрифт:
– Ну, это же вечеринка, – это я о своем черном платье и смехотворно высоких каблуках. – Я решила, что не стоит надевать комбинезон. Халаты и костюмы для подводного плавания тоже под вопросом.
– Я могу одолжить тебе ласты.
– О! – Я в восторге от этой мысли. – Три недели назад я бы поймала тебя на слове.
– А сейчас что? Настроение поменялось?
– Может. Не знаю.
– Угу, у меня тоже быает.
– Ну и отлично.
– Что?
– Ты уже хочешь бросить Джен! Но вы ведь даже еще не встречались.
– Я не хочу ее бросить, потому что мы
– Пока не вместе, – говорю я, и он пожимает плечами.
– Ну ладно, я хотя бы ее предупредила.
– И ошиблась.
– Нет.
– Спокойной ночи, Джози.
– Спокойной ночи, Стью.
Он отправляется в путь, останавливается у задней двери, смотрит на меня, будто хочет что-то сказать… что-то хорошее. Он улыбается, но потом просто машет мне и выходит из дома.
Ранее тем же вечером я листала открытки с ответами на приглашения, пока Кейт укладывала мои волосы в низкий хвост, одной прядью пытаясь замаскировать резинку. Миссис Истердей подписала открытку словами: «Ни за что на свете я не пропущу такое событие». И многие из ответивших разделяли это чувство.
Закончив возиться с моими волосами, Кейт назвала меня «лучшей в мире», ведь я пропустила бал ради ее встречи с подружками. И я ответила на языке Свадьбы Кейт: «Ни за что в мире я бы не пропустила такое событие». Больше мы не обменялись почти ни словом.
И вот мы, Шериданы, Вейгмейкеры и Брилл (пока один, хотя скоро их станет двое), стоим у тети Пэт и дяди Кена на кухне и ждем, когда приедут гости. Скоро мы начнем отмечать событие, которое я, похоже, не смогу предотвратить, и которое понимаю еще меньше, чем в феврале, когда все это только закрутилось.
– Что ты делаешь? – спрашивает Кейт Джоффа, который стоит, подцепив когтем воротничок.
– Бирка колется.
– Оторви ее.
– Ты что, – говорим мы с Джоффом хором, и нас это не удивляет.
– Вот, держите, – я протягиваю пару маникюрных ножниц, которые тетя Пэт хранит в ящике стола.
Кейт берет у меня ножницы и отрезает бирку, бормоча: «Ох, достались же оба на мою голову». Джофф по традиции мне подмигивает, но ничто не способно облегчить тяжкий груз моей тоски.
Первыми приезжают Итан и Мэдисон. Вестибюль тут же заполняется ее зычным голосом и объятиями. Мы с Итаном обмениваемся приветливой улыбкой и киваем. В моей душе поднимается буря чувств, которые я не могу описать, и я тут же спешу на помощь тете Пэт и передаю гостям закуски, на которые она потратила весь день.
Сегодня я не в настроении общаться, хотя тут говорят на многих известных мне языках. И все же я никогда не чувствовала себя такой оторванной ото всех, включая Кейт. С ней я не разговариваю совершенно. Я не злюсь и не обижаюсь. Просто сегодня мне почти нечего сказать ей на джозийском: ничего такого, что она хотела бы услышать. Сегодня мы с ней находимся в разных вселенных.
Весь вечер я нарочно становлюсь так, чтобы хорошо ее видеть. На ней атласное коктейльное платье густого винного цвета на тонких лямках и с легкой россыпью бисера на корсаже. Она сама не осознает, как потрясающе выглядит,
Кейт сейчас такая, какая она бывает на работе: уверенная в себе, приветливая, жизнерадостная. Она танцует тот же танец, который я так часто наблюдала у Росса и Мэгги, у мамы и папы. Только сейчас у нее много партнеров по танцу. Очень много. Она танцует с каждым, кто пришел на праздник, словно это ее личный бал, первый бал девушки, появившейся в свете.
Она танцует со всеми, кроме меня. И каждый из ее партнеров вернется домой с чувством, что ослепительная королева вечера одарила его своим особым вниманием.
Я не могу отделаться от мысли, что это все происходит не только благодаря взглядам, которыми она обменивается с Джоффом, – словно они поддерживают какую-то безмолвную, счастливую и очень интимную связь. Но еще и благодаря тому, что таким взглядом он не смотрит больше ни на кого. До сегодняшнего вечера я не замечала, что Джофф – единственный мужчина, который не пожирает Мэгги глазами.
Он не смотрит ни на кого, кроме Кейт. И взгляд его говорит: «Ты для меня единственная и особенная, и я один вижу в тебе это». Неудивительно, что она его любит.
И я смиряюсь с тем, что прежде было для меня непостижимо: Кейт и Джофф действительно говорят на особом языке. На таком, которого я сама не знаю.
Джофф дважды ловит мой взгляд на себе – на них обоих. И оба раза он подмигивает мне. Во второй раз мне становится сложно глотать: такой огромный ком вырос у меня в горле. Я ухожу на кухню и пытаюсь развеяться, приманивая Моузеса креветкой.
Но потом, уже к концу вечеринки, в комнату врывается Софи. Моузес в испуге бросается прочь, и у меня появляется куда более существенный повод отвлечься от своих мыслей.
– Джози, – всхлипывает она и бросается в мои объятья. – Мы с Джошем расстались.
В субботу вечером Джен останавливается у моего дома и сигналит. Я забираюсь к ней в машину, и она говорит:
– Вот прямо так, посреди танца. Ну, то есть не то чтобы в центре зала, но, понимаешь, в разгар вечера.
– В хронологическом смысле, – помогаю я, пока даже не зная, о чем она говорит.
– Ага. В смысле времени. Ну то есть вечер идет, идет, и тут вдруг! Не то чтобы скандал, но я стояла рядом с Софи, и мне было видно, что она погрустнела.
Джен делится со мной показаниями очевидца о расставании Софи и Джоша.
– …Джози, ты вообще слушаешь меня?
– Да, – говорю я. – Ага. Продолжай.
Джен продолжает, но я не слушаю. Я пытаюсь, но это очень сложно. Слова Джен переплетаются в моей голове с воспоминаниями о вчерашних разговорах (тех, что я слышала, потому что сама я почти не говорила), и я уже не помню, что говорили на приеме у Кейт, а что на школьном балу. Мэдисон стоит рядом с Джен на балу, а Софи ссорится с Джошем у тети Пэт в гостиной.