Любовь и другие странности

Князева Мари

Дальше - больше. Постепенно (сама не знаю, как это началось) я научилась разговаривать с Пашей. Самое смешное было то, что он практически не отвечал - только слушал. Возможно, не всё, но кое-что - точно. Изредка уточнял что-нибудь или кривился в какой-либо гримасе. И меня это полностью устраивало, я болтала обо всём на свете. О своих многочисленных братьях и сёстрах, о своих мечтах и увлечениях, о своём видении будущего и страхах перед большим сумасшедшим миром, который и не видала толком, а только слышала истории о нём. Мы с родителями раньше, когда детей у них было не так много, иногда выезжали из Николаевского куда-нибудь к родственникам или друзьям, или просто в путешествие, но теперь даже минивэн не вмещал

нашу разросшуюся семью, а передвижение на общественном транспорте с такой оравой мама могла представить разве что как страшный сон.

Мне искренне казалось, что Паше даже где-то немного нравится слушать эти мои разглагольствования, ибо я изучила его достаточно, чтобы понять: парень он прямой и если что не по нему - проглатывать это он не станет. Сразу скажет в лицо. А он почти никогда не прерывал мои путаные речи словами "Что за чушь?! Немедленно прекрати молоть чепуху!" - или ещё какими-нибудь в этом роде.

В противовес нашим странноватым, но потихоньку налаживающимся дружеским отношениям, общение с остальным классом медленно, но верно катилось по наклонной плоскости. Вниз, разумеется. Рядом с Пашей никто не смел причинить физический вред мне или моим вещам, но нас обоих регулярно оскорбляли вслух или на бумаге. По классу постоянно летали записки с крайне негативными, а порой и неприличными высказываниями в наш адрес, даже во время уроков. Паша не разрешал мне давать одноклассникам списывать на контрольных и самостоятельных ("Гордость надо иметь!"), и рассерженные одноклассники, обманутые в своих ожиданиях, что они будут меня обижать, а я по-прежнему терпеть и помогать им, стали мешать мне самой. Отвлекать, пшикать, забрасывать ужасными записками и стрелять жёваными бумажками. Паша как мог отбивался, но атаки летели со всех сторон, и у нас банально не хватало рук, чтобы обороняться. Так вот он и получил двойку за проверочный диктант по русскому, при том что грамотность у него на уровне, благодаря регулярному чтению.

– Анастасия Сергеевна вчера к нам домой приходила, - внезапно сказал Паша утром в понедельник.

Я посмотрела на него, как на говорящую лошадь и спросила:

– Зачем?

Он дёрнул плечом:

– Выяснять, почему у меня двойка за диктант.

Я почувствовала необъяснимое напряжение.

– И как? Выяснила?

– Да, - выдохнул Паша, как мне показалось, виновато. Да ну, показалось, конечно! Никогда он ни в чём виноватым себя не чувствует. Камень, а не человек.

– Ты про меня ей сказал? И этих... нападающих?

– Угу.

– Ну... ладно. Ничего страшного.

– Да, я знаю. Просто предупреждаю, что теперь она, наверное, и с тобой поговорить захочет.

– И пусть. Мне скрывать нечего. Я ничего плохого никому не сделала.

– А почему?

Я захлопала глазами:

– В каком смысле?

– Я понимаю, почему ты раньше им не давала сдачи. Потому что слабая. А теперь - почему ты не только не просишь меня их наказать, но даже отговариваешь? Я могу. И не боюсь их.

Было такое. При Паше-то они не пристают, а вот стоит ему отвернуться... Однажды Лёшка Ровнин поймал меня в коридоре, отнял сумку и собирался её в окно выбросить, но мой защитник появился вовремя. Восстановил справедливость и замахнулся на Лёшу. Но я упросила не бить.

– "Наказать"?!
– в ужасе повторила я за ним.
– Это же значит уподобиться им, разве нет?

– Нет. Это значит восстановить справедливость и предупредить остальных. Чтобы десять раз подумали, прежде чем лезть к тебе.

Я поёжилась:

– Прости, но я так не могу...

– Я могу.

– Даже если ты... с моего молчаливого или словесного согласия - мне всё равно потом будет плохо.

Он покачал головой:

– Какая же ты всё-таки странная!

Анастасия Сергеевна действительно вскоре пришла ко мне домой. Она

осматривалась с сочувствием и растерянностью. Наш быт явно не произвёл на неё положительного впечатления. Я очень сильно надеялась, что она не станет делиться им с моими одноклассниками в духе: "Дети! Злате и так не повезло: она живёт в бедности и многодетности - давайте не будем делать её жизнь ещё хуже!" - но сказать это ей прямо я, конечно, постеснялась. Понадеялась на её деликатность - и угадала. Никаких социалистических воззваний и вообще публичных обсуждений не последовало. К моему большому облегчению.

А в субботу Паша вдруг явился ко мне домой с визитом. Я совершенно не ожидала его прихода: он не предупредил, хотя у него, конечно, был мой номер, - и потому была в ужасно затрапезном домашнем виде. В длинной цветастой юбке, не менее рябой рубашке, пушистых носках почти до колен и с Федькой на руках. Волосы нечёсаны, о макияже и речи нет (в школу я подкрашивала ресницы тайком от папы). Да что там, я к этим одиннадцати утра даже позавтракать не успела, хотя встала в семь!

– Привет!
– сказал Паша, как всегда, с хмурым выражением лица.

– П-привет, - растерянно отступила я назад.

Он сразу воспользовался этим и шагнул внутрь.

– Я вот тут... игрушек принёс. Младшим твоим. Это мои старые, с детства у отца остались...

– О... спасибо...
– качнула я головой.
– Это так мило с твоей стороны...

– Мило - моё второе имя, - буркнул он, пристально оглядывая наше скромное жилище.

– Злат, кто там?
– спросила Вита из-за спины.

– Это одноклассник мой, Паша, - откликнулась я.
– Игрушки принёс. Ты заходи...

Я отступила ещё на шаг, водрузила Федю на пол. Он немного покачался и сел, впрочем, совершенно не расстроившись: всё его внимание поглотил новый незнакомец.

Мы любим гостей, и мама никогда не возражает против того, чтобы кто-то из нас приглашал своих друзей в гости. Правда, наши друзья живут, в основном, далеко, здесь мы мало с кем общаемся. У Богдана и Тимофея есть какие-то приятели в деревне, а мы с сёстрами дружим главным образом друг с другом. Раньше втроём много времени проводили, но теперь я отделилась и зажила несколько обособленной взрослой жизнью, поэтому Вита с Алиской играют вдвоём.

Паша вошёл, глядя уже адресно на Виту. Она вся расплылась от счастья:

– Тот самый Паша! Заходи-заходи, мы много о тебе слышали, но ещё ни разу не видали. Я Виталина, очень приятно познакомиться!
– и зачем-то протянула ему руку.

Он с сомнением посмотрел на Виткину лапку, но осторожно пожал, а потом скинул кроссовки.

Из спальни вышла мама, а за ней - ещё выводок мелких. Все они с большим любопытством осмотрели Пашу и с большим дружелюбием его поприветствовали. А потом началась пытка гостеприимством.

Промики на "Любовь зла 2": 6l_9WCiK, Nxtic2W6

Глава 4. Проверка

Паша

За время нашего со Златой знакомства в моём мнении о ней произошли кардинальные перемены. Я не позволял себе слишком увлекаться мыслями об этой девочке, но трудно, знаете ли, игнорировать человека, с которым неразлучно проводишь по шесть-семь часов в день, да ещё таким разговорчивым. Я всю дорогу пытался называть Злату про себя болтливой, всё с той же благородной целью - не увлекаться - но практически никакие её монологи не были пусты или глупы, а значит, слово "болтовня" не слишком им подходило. Она говорила такие вещи, что я порой (и довольно часто) твердил себе: "Да ну, врёт, не может такого быть!" Сколько она читает, как относится к младшим, о чём мечтает в жизни - всё это было слишком... даже для городской девчонки, а как такой алмаз мог родиться в этом захолустье?!