Любовь и дружба
Шрифт:
– Я убеждена, что кто-то стучится в дверь, – сказала матушка.
– Похоже на то, – сказал отец.
– По-моему, вернулись слуги, – сказала я. – Мне кажется, я слышу, как Мэри идет к дверям.
– И слава богу! – вскричал отец. – Мне уже давно не терпится узнать, кто это к нам пожаловал.
Мои догадки полностью подтвердились. Не прошло и нескольких мгновений, как в комнату вошла Мэри и сообщила, что к нам стучатся молодой джентльмен и его слуга; они сбились с пути, замерзли и умоляют пустить их обогреться у огня.
– Неужто вы их не впустите? – спросила я.
– Ты не возражаешь, дорогая? –
– Конечно нет, – отвечала матушка.
Не дожидаясь дальнейших распоряжений, Мэри немедленно покинула комнату и вскоре вернулась с самым красивым и приветливым молодым человеком, какого мне когда-нибудь приходилось лицезреть. Слугу же она отвела к себе.
На мою тонкую натуру уже и без того произвели сильнейшее впечатление страдания незадачливого незнакомца, поэтому стоило мне встретиться с ним глазами, как я ощутила, что от этого человека будет зависеть счастье или несчастье всей моей жизни.
Прощайте.
Лаура
Лаура – Марианне
Благородный молодой человек сообщил нам, что зовут его Линдсей, – руководствуясь собственными соображениями, однако, впредь я буду называть его «Тэлбот». Он поведал, что его отец – английский баронет, что мать умерла много лет назад и что у него есть сестра весьма средних способностей.
– Мой отец, – продолжал он, – подлый и корыстный негодяй – об этом я говорю только вам, своим ближайшим, самым преданным друзьям. Ваши добродетели, мой любезный Полидор, – продолжал он, обращаясь к моему отцу, – и ваши, дорогая Клавдия, и ваши, моя прелестная Лаура, позволяют мне всецело вам довериться.
Мы поклонились.
– Мой отец, соблазнившись призрачным блеском богатства и громких титулов, требует, чтобы я всенепременно сочетался браком с леди Доротеей. Но этому не бывать! Леди Доротея, слов нет, прелестна и обаятельна, я бы предпочел ее любой другой женщине, но знайте же, сэр, заявил я ему, брать ее в жены, потворствуя вашим прихотям, я не намерен! Нет! Никогда не пойду я на поводу у своего отца!
Мы все с восхищением внимали сим мужественным речам. Между тем молодой человек продолжал:
– Сэр Эдвард был удивлен; возможно, он не ожидал столь резкой отповеди.
«Скажи, Эдвард, – вскричал он, – где набрался ты этого несусветного вздора? Подозреваю, что из романов».
Я промолчал: отвечать было ниже моего достоинства. Вместо этого я вскочил в седло и в сопровождении преданного Уильяма отправился к своим тетушкам.
Поместье моего отца находится в Бедфордшире, тетушка живет в Миддлсексе, и, хотя мне всегда казалось, что географию я знаю вполне сносно, я неожиданно очутился в этой прелестной долине, которая, насколько я могу судить, находится в Южном Уэльсе, а никак не в Миддлсексе.
Побродив некоторое время по берегам Аска, я вдруг сообразил, что не знаю, в какую сторону идти, и принялся оплакивать свой горький жребий. Между тем стемнело, на небе не было ни единой звезды, которая могла бы направить мои стопы, и трудно сказать, что бы со мной сталось, если бы спустя некоторое время не разглядел я в окружавшей меня кромешной тьме далекий свет, который, когда я приблизился, оказался огнем, призывно пылавшим в вашем камине. Преследуемый всевозможными несчастьями, а именно страхом, холодом и голодом, я, не колеблясь, попросил приюта, каковой, пусть и не сразу, был мне дан. И вот теперь, обожаемая моя Лаура, – продолжал он, взяв меня за руку, – скажи, могу ли я надеяться, что буду вознагражден за все злоключения, что мне пришлось претерпеть? Скажи же, когда я буду вознагражден тобой?
– Сию же минуту, дорогой и любезный Эдвард, – отвечала я.
И мы были немедленно обручены моим батюшкой, который, хоть и не был священником, получил богословское образование.
Прощайте.
Лаура
Лаура – Марианне
Проведя несколько дней после свадьбы в долине Аска, я нежно распростилась с отцом, матушкой и моей Изабеллой и отправилась вместе с Эдвардом в Миддлсекс к его тетке. Филиппа приняла нас с чувствами самыми искренними и теплыми. Приезд мой оказался для нее весьма приятным сюрпризом, ибо она не только ровным счетом ничего не знала о моем браке с ее племянником, но не имела ни малейшего представления о моем существовании.
В это время у нее в доме находилась с визитом сестра Эдварда Августа, девушка и в самом деле весьма средних способностей. Меня она встретила с не меньшим изумлением, однако вовсе не с такой же сердечностью, как Филиппа. В том, как она меня приняла, ощущалась неприятная холодность и отталкивающая сдержанность, что было в равной степени печально и неожиданно. Во время нашей первой встречи она не проявила ни живого участия, ни трогательного сочувствия, столь свойственных людям, встречающимся впервые. Она не употребляла теплых слов, в ее знаках внимания не было ни живости, ни сердечности; я было раскрыла ей объятия, готовясь прижать ее к своему сердцу, однако она мне взаимностью не ответила.
Короткий разговор между Августой и ее братом, который я поневоле, стоя за дверью, подслушала, еще более увеличил мою к ней неприязнь и убедил меня в том, что сердце ее не более создано для нежностей любви, чем для тесных уз дружбы.
– Неужто ты думаешь, что батюшка когда-нибудь смирится с этой опрометчивой связью? – спросила Августа.
– Августа, – ответил благородный молодой человек, – признаться, я полагал, что ты обо мне лучшего мнения. Неужто могла ты подумать, что я способен уронить себя настолько низко, чтобы придавать значение вмешательству отца в мои дела? Скажи мне, Августа, скажи со всей искренностью: ты помнишь, чтобы я хотя бы раз, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, обращался к отцу за советом или справлялся о его мнении в любом, даже самом пустяшном деле?
– Эдвард, – возразила она, – по-моему, ты себя недооцениваешь. Мой дорогой брат, да ты не потакал прихотям батюшки с пяти лет, а не с пятнадцати! И все же у меня есть предчувствие, что, обращаясь к отцу с просьбой проявить великодушие к твоей жене, ты в самом скором времени вынужден будешь уронить себя в своих собственных глазах.
– Никогда, никогда, Августа, не уроню я таким образом своего достоинства, – сказал Эдвард. – Проявить великодушие! Лаура в великодушии отца нисколько не нуждается! Какую, по-твоему, помощь может он ей оказать?