Любовь и дым

Блейк Дженнифер

Ее муж вошел в комнату и стал позади Ноэля. Он замер на месте, большой, неуклюжий, не зная, что делать. И все же в глазах его, когда он смотрел на жену, были раскаяние и жалость.

Раз Маргарет не застрелила Эдисона сразу, казалось, что наибольшая опасность заключается в том, как бы она не сделала этого случайно. Рива намеренно пошла и встала между Эдисоном и сестрой. Она слышала, как он тихо чертыхался, слышала его вкрадчивые шаги по брюссельскому ковру, когда он подкрадывался поближе. Она не взглянула на него, все ее внимание было приковано к сестре.

— Подумай,

Маргарет, только подумай, — сказала она успокаивающе, — ты не можешь это сделать. Все будут знать, кто убил Эдисона. На лужайке полно газетчиков, которые раструбят про это на весь свет. Они захотят знать твое имя, где ты живешь, почему спустила курок и тысячу других подробностей. Все выплывет наружу.

Маргарет смотрела на Риву затуманенными от замешательства глазами. Дуло пистолета чуть понизилось и съехало влево.

— Я о них забыла. Ты думаешь, что получится так?

— Я это знаю. Ты только отдай мне пистолет, и я уберу его, прежде чем кто-либо начнет задавать вопросы.

Еще мгновение, и все бы уладилось, всего мгновение, и пистолет оказался бы у Ривы в руках. Но Эдисон подался вперед, схватил ее сзади и притянул к себе, как щит. Маргарет вскрикнула и выстрелила. Пуля просвистела рядом с головой Ривы и врезалась в стену позади нее. Ноэль рванулся к Маргарет, поднял ее руку вверх и вырвал оружие из скрюченных пальцев.

Маргарет вскрикнула и рухнула на пол в рыданиях. Ботинки упал рядом с ней на колени, приподнял ее и что-то бормотал, как ребенку. Маргарет положила ему голову на колени и плакала, мучимая безграничным сожалением.

Ноэль с пистолетом в руке повернулся к Риве и Эдисону. В глазах его горел яростный гнев, а надо ртом образовалась белая линия. Он переводил взгляд с одной на другого.

Эдисон нервно хохотнул, выпустил Риву и сделал шаг назад.

— Спокойнее, Столет. Ничего необдуманного.

— Не стоит волноваться, — с презрением отозвался Ноэль.

Эдисон явно успокоился. Он даже смог ухмыльнуться.

— Да, я всегда говорил, что все бабы одинаковы.

— Ты дурак, — слова были резки, как бритва. — А ты вдвойне дура, защищая его, — обратился он к Риве.

Рива почувствовала его упрек, словно плеть, и сжалась, не веря сама себе. В голове у нее стучало, но она никак не могла понять, были ли это звуки извне или же просто биение сердца отдавалось у нее в ушах. Глухим голосом она начала:

— Но я не…

Однако времени уже не было. Внезапно комнату наполнили полицейские. Всю их пятерку

окружили, потеснили, держали под прицелом полдюжины дул, непрестанно задавая вопросы.

Отвечал Ноэль, сжато и твердо. Оружие у него отобрали. Полицейские успокоились и чуть отступили, некоторые почти к самой стене. Их командир смущенно хохотнул:

— Извините, мистер Столет, но мы вызвали команду против беспорядков, я это понимаю. Однако, услышав выстрел, мы несколько поторопились.

— Оставайтесь на месте, все только начинается, а пока не спускайте глаз с этого человека.

— Вы имеете в виду кандидата? — оторопело спросил командир.

— Его самого.

Затем Ноэль повернулся к Риве:

— Мадам Столет, я полагаю, вы созвали пресс-конференцию?

Он

подчеркнул почтительный титул, придавая ему ироничность, или ей только показалось? Подслушал ли он? Знает ли? Она не могла понять по его лицу. Взяв ее за руку, он вывел ее из комнаты, прошел в мрачном молчании весь холл, как страж, ведущий осужденного на место казни. Казалось, если она заколеблется, если вдруг повернет назад, он отведет ее силой. А почему нет? Когда она скажет то, что должна, он освободится от нее, покончит с женщиной, которая была помехой как слишком молодая мачеха. Он избавится от эпизода, который он, несомненно, будет рад забыть, и освободится от бремени, возложенного на него у смертного одра его отцом. Без нее он сможет распоряжаться «Столет корпорейшн» по собственному усмотрению, наслаждаться Бон Ви один.

Почему бы ему не помочь ей привести себя к катастрофе?

Они остановились в холле у входной двери. Там не было места для всех представителей средств массовой информации, столпившихся в ожидании, когда их пригласят войти. Она встретит их на галерее. Будет менее официально и к тому же сохранит мебель. Так предложил Ноэль, и она согласилась.

Какая ей разница, где она будет говорить с ними? Единственное, что ей хотелось, чтобы все как можно скорее кончилось.

Ноэль шагнул к двери. Держась за ручку, он спросил, выдержав паузу:

— Ты готова?

Рива сложила руки и облизала губы. Она подумала, в порядке ли у нее волосы после этой сумятицы в столовой и как у нее с платьем. Она подняла взгляд на Ноэля. В глазах у нее застыла боль сомнения, и она сдавленно спросила:

— Я правильно поступила?

— Думаю, да. Мне кажется, что надо наконец сказать правду.

Он знал, подслушал ли он или узнал как-то иначе, но он знал и презирал ее. Теперь уже нечего бояться, большей боли уже не может быть. Похолодев, она проговорила:

— Я согласна.

Команды газетчиков проталкивались вперед, держа микрофоны, диктофоны, размахивая блокнотами и ручками и задавая вопросы. Вспыхивали камеры телевизионщиков, со всех сторон они сошлись как в фокусе в одном месте. Рива и раньше бывала перед телекамерами, но никогда в центре такого столпотворения. Она прокашлялась, пытаясь прочистить горло и ожидая тишины. Но чем дольше она ждала, тем шумнее становилось сборище:

— Это выстрел мы слышали?

— Кто стрелял?

— Кого ловит полиция?

— Кто-нибудь арестован?

— Какова цель этой конференции?

— Связана ли она с выстрелом?

Рива набрала воздуха и подняла подбородок.

— Я хочу сделать заявление.

Шум усилился.

— Если вы позволите мне говорить…

Вопросы стали громче и настойчивее.

Стоящий спиной к входной двери Ноэль шагнул вперед.

— Тихо!

Слово прозвучало не жестко и не особенно громко, но несло в себе подобие команды. Шум вдруг начал замирать.

— Благодарю вас, — проговорила Рива, — и особенно за то, что все вы пришли сегодня. Если вы будете терпеливы, я думаю, что смогу ответить на все ваши вопросы. Однако это долгая история, и я советую вам запастись терпением.