Любовь и магия (сборник)
Шрифт:
Подъему, казалось, не будет конца. Высокая Башня неспроста носила свое название, она уходила в небеса, а в пасмурные дни тучи касались брюхом ее шпиля. И там, под самым сводом, хранился Небесный Камень. Величайшая ценность Эслина. Гийому стоило немалого труда переставлять налившиеся свинцом ноги, а Лайва давно выдохлась и, шумно пыхтя, топала где-то внизу. А ведь у Камня может бодрствовать жрец. Не годится, чтобы он услышал. Гийом привалился к стене и замер, поджидая спутницу. Когда она показалась из-за поворота, сделал знак остановиться.
– Здесь мы можем перевести дух, до верхушки осталось немного. Можешь присесть.
Лайва кивнула:
– Ладно. Но садиться
Она скинула сапоги, чтобы дальше шлепать босиком. Отдышавшись, они продолжили подъем, но теперь шли медленно и тихо. Вот и последний виток лестницы. Вверху горит огонь, рыжие отсветы дрожат на ступенях. Над головой проскрежетал металл, как будто что-то тяжелое тянули по камням. Гийом закончил подъем, осторожно выглянул из-за дверного косяка… и тут же отшатнулся. Трое! Три жреца-воина в полном вооружении сидят на скамьях у стен. Один из них передвинул секиру – ее окованная рукоять и скрежетала по камням. Гийом не надеялся справиться с троими даже ночью. Он тискал рукоять меча и судорожно пытался что-то придумать. Но в голове было пусто – только ненависть. Привычная ненависть, однако ее одной было мало!
Лайва, бесшумно ступая босыми ногами, приблизилась к порталу, позади которого вокруг Небесного Камня расположилась стража. Бросила взгляд и отпрянула. Уставилась на Гийома. Она что-то задумала, догадался он, глядя, как девушка хмурится и кусает губы. Он бы предложил ей уйти, сказал бы, что подождет, пока она уберется подальше… но ясно читал в ее взгляде – Лайва не согласится.
Наконец она решилась. Толкнула Гийома к стене, в тень, и обернулась к проему. Гийому оставалось лишь с удивлением смотреть, как она решительно шагает в поток света, струящийся из зала.
– Эй вы, уроды! – противным голосом завизжала Лайва. – Сволочи, паразиты светлые! Чтоб вы передохли! Чтоб вас чума забрала!
Она размахнулась и швырнула грязный сапог в комнату, за ним другой. Потом бросилась бежать. Промчалась мимо опешившего Гийома, затопала по ступеням. Жрецы, конечно, тоже растерялись, но их промедление было недолгим. Первый показался в проеме, он мчался, не глядя по сторонам, ему-то было отлично слышно, как стучат внизу пятки Лайвы. Гийом выставил ногу, и жрец, запнувшись о его сапог, покатился по лестнице, отчаянно ревя и гремя доспехами. Второму Гийом проткнул клинком горло над обрезом кольчуги. Надавил, вталкивая умирающего обратно в зал – навстречу третьему охраннику. Третий замешкался, увертываясь от падающего тела, и Гийом бросился в атаку, не дожидаясь, покуда воин Светлой призовет свою богиню.
Противник был силен и ловок, но неожиданность нападения сделала свое дело, Гийом теснил жреца к стене. Затем появилась Лайва, в руке поблескивал окровавленный кинжал с ликом Светлой на рукояти. Девушка подхватила с пола сапог, снова швырнула в лицо воину Аланны Светлой. Тот увернулся, и Гийом достал его мечом. Жрец дрался достаточно ловко, в искусстве боя он ничуть не уступал Гийому. Но Лайва толкнула ему под ноги скамью, потом швырнула второй сапог в лицо… Страж Камня решился на последнюю отчаянную атаку, противники сблизились, и острие вражеского клинка скользнуло по ребрам Гийома, а тот, выхватив кинжал из-за спины, всадил воину в глаз. Жрец с грохотом рухнул на пол, а Гийом уставился на обильно кровоточащий бок.
– Проклятие! – прохрипел он, опуская меч. – Кровь! Только бы хватило для обряда! Ненавижу…
Он бросился к Небесному Камню, установленному в центре круглого зала на литой опоре, изображающей растопыренную когтистую лапу. Склонился над Камнем, позволив крови стекать в металлическую чашу, в центре которой покоился
Лайва попятилась, а он принялся нараспев выкрикивать формулы призыва Неистового. Кровь лилась в чашу, брызги пятнали камень, темные струйки стекали по опоре.
– Хватит! – завизжала Лайва. – Ты убьешь себя!
Гийом не позволял себе отвлечься. Он знал, что будет с его родными, если обряд не удастся завершить. Лайва кричала, плакала, топала ногами – он не слушал. Когда Лайва попыталась приблизиться, направил в ее сторону острие меча. А потом над городом, заслоняя Луну, поднялась чудовищная фигура Неистового. Призыв был услышан. Только тогда Гийом позволил девушке подойти. Она, глотая слезы, стала перетягивать его распоротый бок обрывками плаща убитого жреца… Неистовый, ухмыляясь, занес над городом огромный черный меч. В Эслине затрезвонили колокола, по улицам побежали люди с факелами. Они в ужасе задирали головы, разглядывая чужого бога, который нес им гибель. Над головой Неистового в бешеном хороводе закружились тучи, пророкотал гром.
Сверкнула молния, огромный черный меч опустился на купол храма, звон прервался, вздрогнула Высокая Башня. Гийом, опираясь на плечо Лайвы, проковылял к окну и жадно уставился на картину разрушения. Черный меч Адварда поднимался и опускался, молнии били в купола храмов Светлой, и колокола смолкали один за другим. Гром рокотал, не переставая, молнии падали вокруг громадной черной фигуры Неистового, и его меч то возносился к тучам, то опускался на кровли и башни.
На нижних этажах Высокой Башни жрецы в ужасе завели гимны в честь Аланны Светлой, и вот она возникла над Эслином бледной тенью. Ночью власть ее была не так велика, богиня это знала. Она задрожала при виде Неистового, а его перекошенное ненавистью лицо осветилось мрачной ухмылкой. Он шагнул к богине, занося гигантский черный меч, Аланна отступила на шаг, поднимая руки. Потоки света хлынули с ее ладоней навстречу Неистовому, он легко рассек свет клинком, за которым широким пологом тянулась тьма. Адвард наступал, топча городские здания, от его шагов тряслась земля.
В этой кутерьме удары тарана в городские ворота казались не громче комариного писка. Покуда боги сражались в вышине, воины барона Дотлиба, живые и мертвые, подступили к укреплениям Эслина. Таран вышиб ворота, и черные воины хлынули внутрь. Защитники города встретили их на улицах, молнии рождали отблески на отполированных шлемах и латах. Мертвые воины не смогли сломить сопротивления эслинцев, но в ворота уже вступали тяжеловооруженные всадники во главе с бароном. Сегодня некромант наконец обнажил свой родовой меч – уменьшенную копию оружия Неистового. Удары тяжелого клинка обрушились на горожан, и тьма черной струей тянулась за мечом барона, точно так же, как и за мечом Адварда, – там, в небе. Строй воинов в светлых латах развалился, черные всадники топтали и опрокидывали эслинцев.
– Лайва, уходи, – едва слыша собственный дрожащий голос, пробормотал Гийом. – Барон победит… ненавижу… ненавижу его… а он знает, что я здесь. Он придет сюда, к Камню. Уходи.
– Уйдем вместе!
– Нет. Если меня здесь не будет, когда явится Дотлиб, он убьет моего отца, мать, сестер… всех! Убьет и поднимет.
Аланна Светлая закричала и сгинула, ее силуэт рассыпался светящейся пыльцой. Адвард взревел, потрясая мечом над обреченным Эслином. Лайва стряхнула руку Гийома со своего плеча и бросилась к центру зала. Подхватила с пола кинжал и полоснула себя повыше запястья. Гийом, не в силах стоять на ногах, сполз по стене и глядел на девушку. Та, поливая кровью Небесный Камень, призывала Эдгу Мрачную.