Любовь и преступная ненависть
Шрифт:
Он мечтал о суммах, которые он станет получать, чтобы оправдать надежды Джейн, и это были его единственные мечты на протяжении ряда лет, проведенных в джунглях Тихого океана. Он хотел занять значительное место в родном краю и сделать имя Талбот таким же известным и знаменитым, как имя Понтер. Это была очень красивая мечта.
У него еще болела голова и во рту все пересохло. Талбот вытащил из ящика письменного стола бутылку "бурбона" и налил два стакана.
– А чья это ошибка, Карл?
– Разумеется, не твоя.
– А чья же?
– Моя! Я должен был
– Но ведь прокурор я!
– А я твой помощник. Я должен был взять дело в свои руки, когда Джейн стала адвокатом обвиняемого, тогда ты не потерял бы ее.
– А ты верил в виновность этого Конли?
– Ну разумеется! Ты ведь отлично знаешь это. И судьи тоже. И судья Маннерс тоже верил, и даже "Таймс".
– Весь мир, кроме Джейн. Харман глубоко вздохнул.
– Но... весь мир, за исключением Джейн, – повторил он. – Она, вероятно, очень прозорлива или у нее есть волшебный кристалл.
Талбот допил свой стакан и поставил бутылку на место.
– Ладно. Ну что ж, теперь уже не о чем говорить. Передай мне газеты. Я хочу узнать, о чем они пишут, прежде чем давать интервью журналистам. И попроси мисс Картер зайти ко мне.
– Понятно. А что ты собираешься делать, Тэд?
– У меня нет тридцати шести различных выходов. Кстати, раз уж ты здесь, не сходить ли тебе в архив и не посмотреть, нет ли у нас дела на некую Вики Пол?
Харман сразу же вышел из комнаты. Через некоторое время появилась мисс Картер со своим блокнотом. Талбот загасил сигарету.
– Вы меня вызывали, сэр?
– Да. Пошлите губернатору телеграмму. Уведомьте его о моей отставке с поста Генерального прокурора и добавьте, что официальное письмо с прошением об увольнении последует немедленно за телеграммой.
– Вы ведь не обязаны уходить со своей должности? – спросила мисс Картер, кусая губы, чтобы не расплакаться.
– Нет. Никто меня к этому не принуждает, но мне кажется, что это лучший выход из создавшегося положения.
Когда мисс Картер выходила из кабинета, в него вернулся Харман с пачкой газет.
– Никакого дела на Вики Пол нет, а есть на некоего Ната Пола. С дюжину судимостей, публичное пьянство, плохое обращение с несовершеннолетними, побои и ранения, разбойные нападения с оружием в руках и все в этом духе.
Это имя было смутно знакомо Талботу, но он никак не мог связать с ним Вики. Харман принял удрученный вид.
– Ты бы лучше принял журналистов. Они знают, что ты тут, и очень недовольны.
– Сию минуту.
Талбот просмотрел передовую статью "Таймс" и горько усмехнулся, вспомнив первую мысль, пришедшую ему в голову сегодня утром.
– Что ты нашел здесь смешного? – удивился Харман.
– Ничего. Послушай, я оставляю свое место и отправляюсь путешествовать.
Он указал на крупный заголовок над статьей:
"ЧУДОВИЩНАЯ СУДЕБНАЯ ОШИБКА! Прокурор отправляет невиновного на электрический стул!"
Глава 3
Бет Конли не хочет продаваться
Никогда еще у Талбота не было такого длинного дня. Всю его первую половину журналисты следовали за ним по пятам, он почти стонал от их наглых притязаний. "Таймс" выпустил два специальных выпуска. Газетчики снова вспомнили о драматическом и красноречивом споре между ним и Джейн во время ведения судебного процесса. Джейн представляли современной женщиной, а Талбота хитрым крестьянином с хорошо подвешенным языком. Подчеркивалось, что только благодаря удачным маневрам он смог достичь такого высокого положения и обольстить женщину гораздо более знатного происхождения, чем он сам.
В обоих выпусках комментировалось его чрезмерное честолюбие, которое приводило к тому, что прокурор забывал об интересах правосудия и даже о любви своей жены и, пользуясь своим положением, процесс за процессом навязывал свою волю адвокату подсудимого.
Здесь же были помещены фотографии Бет Конли, заливающейся слезами во время речи защитника, и Талбота, ударяющего кулаком по столу. Под фото шла подпись:
"Виновность этого человека не подлежит сомнению и я прошу суд ответить "да" на все поставленные вопросы".
Чуть ниже были напечатаны фотографии Джима Конли, Джейн и Марлоу.
Из Талахасси позвонили пятнадцать минут четвертого. Губернатор беседовал весьма любезно. Дик Камерон был хорошим человеком. Он назвал Талбота по имени и объяснил ему, что не может ни в чем упрекнуть его, что процесс он вел совершенно правильно. Вместе с тем, в силу сложившихся обстоятельств и высших интересов, учитывая бурную неприязнь общественности, он, к своему большому сожалению, вынужден принять отставку Тэда.
Ему весьма вежливо сообщили, что его карьера завершилась и что он стал конченым человеком. Талботу не предложили даже место подметальщика в суде.
Когда Камерон повесил трубку, Талбот взял шляпу и вошел в комнату своего помощника. Хармана вызвали в трибунал. И в его кабинете находилась мисс Картер.
– Ну вот, – буркнул Талбот, – я не знаю, кого назначат на мое место, но надеюсь, что выберут Хармана. Во всяком случае, у моего, точнее у вашего будущего Генерального прокурора, будет лучшая секретарша в Штатах.
В кулуарах первого этажа никого не было. Талбот в последний раз спустился по истертым ступенькам. Внизу его поджидал Люк Эдем.
– Что тебе надо? Устроил засаду?
Эдем хитро улыбнулся и поправил галстук.
– Можно сказать, что ты наделал дел, не так ли, Тэд? 259
– Возражать не буду.
Талбот внимательно оглядел тощую физиономию своего недруга. Люк, Харман и он выросли вместе. Втроем они ходили на рыбную ловлю, на охоту, плавали, браконьерствовали, воровали яблоки и другие фрукты. Но для Люка все это было далеко позади. Он поднялся гораздо выше Тэда по лестнице общественного признания и удач. Он оказался по другую сторону барьера. Люк стал владельцем сети игорных домов. Он мог оплачивать любые свои прихоти, швырять за костюмы по двести долларов. И единственная неприятность, которую он испытал, это осуждение на два года тюрьмы, безжалостно потребованное Тэдом. Но Люк просидел лишь семь месяцев.