Любовь и смерть Геночки Сайнова
Шрифт:
Но процесс этот идет. В перестройку по воле Кунина на смену бетонщикам и сталеварам на страницы романов, в качестве ГЕРОЕВ пришли проститутки, воры, таксисты и официанты. А теперь? Теперь романам даже не придумывают названий:
Банда-2, Банда-3, Банда-4…
Что же происходит с литературой?
Но литература, это только часть общей культуры, а культура – это отражение процессов, происходящих в обществе.
И если литература полностью утратила одну из своих главных компонент – НРАВСТВЕННУЮ составляющую, на которой базировалась ее великая воспитательная функция (не забудьте, что до недавней поры, школьников еще пытались учить жизни именно на уроках литературы, а не в дискотеках и компьютерных салонах), то это означает, что и
Какую литературу они представляют?
Литературу – урода? Урода, у которого гипертрофированно развит только один орган – орган РАЗВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ. Из всех остальных изначально составляющих ее компонент…
Однако где то глубоко под развалинами некогда великой литературы еще теплится что-то здравое.
Но в русской литературе есть примеры и прямой попытки написать настоящий рыцарский роман. Я уже писал о произведении Андрея Лебедева "Любовь и смерть Геночки Сайнова".
В отличие от Злотина, который замыкает своего героя в круге безвозвратно ушедшего времени, Лебедев наделяет чертами благородного человека – нашего современника. Его Гена Сайнов – это не просто чудак – Дон Кихот – несовременный уродец, пытающийся в наше порочное время жить нормами чести и справедливости, но это вполне живой человек. На мой взгляд, очень удачной получилась параллель, проводимая с линией главного ГЕРОЯ – параллель последнего рыцаря – Генриха фон Сайна цу Витгенштейна. Почему среди торжества толпы, упивающейся дикой своей игнорантностью, ныне возникают оазисы реликтовых культур, подобные Злотину и Лебедеву? Потому что в обществе, наевшемся отравы, назрела потребность в аспирине… В чистой воде.
Какова конечная цель литературы? Правомочен ли такой вопрос? Не лишен ли он смысла, как вопрос: "какова конечная цель истории"?
Конечно, что касается истории, то она, как сервильная часть культуры, долженствующая доказывать народу правомерность и легитимность истэблишмента, подтверждать статус кво элиты общества, развивается по определению, и по определению должна двигаться вслед за временем, обслуживая и обслуживая сменяющиеся режимы. От Карамзина, писавшего для Екатерины, Павла и Александра, Кривогуза, писавшего для Брежнева и Афанасьева, писавшего для Горбачева.
А литература?
Литература, которая изначально получила гены от минимум четырех предков: развлекателя, воспитателя, философа и художника, литература теоретически может застыть? Застыть, достигнув?
Так почему бы не вообразить себе конечную цель развития литературы в написании ИДЕАЛЬНОГО РОМАНА. В конце концов, не трудно представить себе остров Крит, где из века в век, у ночного костра сказители одним и тем же гекзаметром повествуют одну и ту же историю осады Трои… И не читают "Войны и мира" или "Преступления и наказания".
Такая идиллическая модель имела бы право быть, как бы общество не развивалось.
Но общество развивается. Плохо ли это – хорошо ли, принимать это надо как объективную реальность, существующую помимо нашей воли. А следовательно и развитие литературы неизбежно. Каждой общественно – экономической формации соответствует своя культура. И истмат с Энгельсом здесь не при чем. Раннему капитализму соответствовали первые паровые машины и первые литературные произведения, написанные в стиле критического реализма. А развитому капитализму начала ХХ века – первые двигатели внутреннего сгорания, аэропланы, телеграф и блестящая поэзия Серебряного века.
Но отрицает ли Марксова парадигма примата экономического в социуме, саму возможность создания ИДЕАЛЬНОГО РОМАНА?
Боги на Олимпе пили нектар, вкушали амброзию и читали… Роман "Мать" Максима Горького?
Можно упростить задачу: Можно ли написать ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН для своей общественно – экономической формации? Мне кажется, что с точки зрения идеологии – можно! У компартии был любимый писатель, и был любимый роман. Это факт отечественной истории. Так же был любимый писатель и у революции, и был у нее любимый роман – тоже.
Но это были не ИДЕАЛЬНЫЕ РОМАНЫ. Это были суррогаты – заменители таковых, однако коли есть заменители, значит есть и общественная потребность.
Шедевр нужен не только честолюбивому писателю. Шедевр нужен эстету – потребителю.
Я уже заметил в начале, что у литературы есть четыре предка: развлекатель, воспитатель, философ и художник. И каждый из предков рассчитывает на то, что ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН будет отвечать требованиям по корневым признакам. Можно запросто привести примеры произведений, близких к понятию ИДЕАЛЬНЫЙ с точки зрения отдельно выделенной функции. Однако, как не идеален с точки зрения сравнительной антропологии чемпион по поднятию тяжестей, так и не идеальны произведения, приблизившиеся к вершинам оценочных рамок по одной из четырех ипостасей. Роман Достоевского "Братья Карамазовы" читать практически невозможно, хотя во всем мире (кроме филфака ЛГУ) его почитают за топ оф зэ попс. Роман "Унесенные ветром" читается, словно песня о девушке Катюше, спетая после пары стаканов… Но после прочтения, в голове только звон, как в пустой жестянке.
Булгаков (пресловутый Михал Афанасьевич) стремился ли написать ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН?
Он думал об этом, так как герой у него был Мастер. Но если взять и выделить Внутренний роман о Понтии Пилате и вырвать его из контекста… Я делал в университете такой эксперимент: мы с однокурсниками выдрали "внутренний роман", сброшюровали, и давали читать товарищам, не знакомым с текстом Мастера и Маргариты. Эффект был удручающе впечатляющим: ни один из сорока испытуемых – в большинстве студентов разных (не филфака) факультетов ЛГУ, не признал роман "Мастера" не только "хорошим", но даже – просто "занимательным"…
Но стремление к написанию ИДЕАЛЬНОГО РОМАНА – не миф. Чувство неудовлетворенности, гнетущее и снедающее автора, есть неосознанная скрытая в глубинах подсознания тяга создать ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН. Тоска по ИДЕАЛЬНОМУ РОМАНУ – это тяга не только помериться силой с Творцом, не только тщеславная гордость, но и рабская подчиненность той свернутой в спиральку дезоксирибонуклеина – живой программе, заложенной в мозг писателя.
Вся писательская лаборатория авангарда зиждется на желании найти тот философский камень, без которого буквы не сложатся в ИДЕАЛЬНЫЙ текст.
Но как бы ни истязали и не изнуряли себя писатели, принадлежащие уже истории литератур, никто не смог даже приблизиться к созданию того, что я имею под понятием об ИДЕАЛЬНОМ РОМАНЕ.
Que fair?
What s to be done?
В любом случае – надо стараться. И по моему глубочайшему убеждению, ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН должен иметь все четыре компоненты успеха.
Тема же героя и героики в литературоведении поднимается с определенным постоянством. Я намеренно опускаю здесь Энгельса и Маркса, потому как эти имена вызывают раздражение и усмешку не только у невежественных завсегдатаев интернета , но и у… самого высокопросвященного читателя. (Я допускаю – у него могут быть на это свои личные резоны). Но имена академика Д.С. Лихачева, в частности его труды "Человек в литературе Древней Руси" и "Литература-реальность-литература", или работы обожаемой мною Марии Сергеевны Кургинян, "Человек в литературе ХХ века" и "Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении", той Марии Сергеевны, чьи лекции по немецкой и английской литературам мне посчастливилось слушать, их имена, мне кажется МОГУТ послужить некоей отправной авторитетной и опорной базой для трудного разговора о героике и герое, разговора с самой "по-демократически" подготовленной публикой Самиздата.