Любовь и страхи Марии
Шрифт:
– А мы с тобой уже зрелые люди, – продолжал между тем психиатр, – многое пережили, переосмыслили… Может, нам пора пожениться? – Он исподлобья взглянул на Марию.
Гринфельд ждал ее ответа с нетерпением, как будто от этого зависела его жизнь. Если бы Мария стала его женой, он бы уже не задерживался до ночи в своем кабинете. Он был готов посвятить ей столько времени, сколько потребуется. Но тут Гринфельд лукавил: он знал Марию очень хорошо и понимал, что она никогда не станет мешать его работе и карьере.
– Опять ты об этом… – Она раздраженно махнула рукой.
У Гринфельда внезапно изменилось выражение лица. Только что перед ней сидел обиженный ребенок, теперь – жесткий мужчина.
– Я
– О боже, Гринфельд! Ты что – маньяк? – спросила она, хотя сама в это не верила. Перед ней был интеллигентный и элегантный мужчина.
– Еще чего! Психиатры маньяками не бывают. Не знаю, но с годами я, может быть, в него превращусь… – Он закрыл глаза. – Ты мне снишься… Я тебя раздеваю… Заковываю в кандалы… Ты мне сопротивляешься, и я тебя… Убиваю!
Мария вздрогнула, вспомнив вчерашнее. И день перестал казаться таким замечательным. Она уже ругала себя за то, что согласилась встретиться с Гринфельдом. Зачем ей было это нужно? Он точно болен. Ей всегда было жаль, бесконечно жаль своего старого знакомого. Гринфельд, высказавшись, успокоился, достал белоснежный платок из кармана пиджака и вытер пот со лба.
– Гринфельд, мне с тобой страшно. Слава богу, ты назначил встречу в людном месте! – Мария нервно дернула сумочку, будто собиралась уходить.
– Я ничего не могу с собой поделать. Это моя природа. Я – мучитель, – обреченно произнес Гринфельд. Он выглядел испуганным.
– Но ты ведь сам психиатр! – возмутилась Мария. – Неужели ты не можешь справиться со своими психическими отклонениями? Попей какие-нибудь таблеточки, успокойся…Мне ли тебе советовать, Аркадий?
Она теперь была уверена, что Гринфельд немного не в себе, а возможно, и серьезно болен.
– Не могу… Я теряю голову, когда жму на газ. И еще – у меня какое-то болезненное стремление убить того, кто мне не подчиняется… Убить, понимаешь? – Он делился с Марией своими сокровенными мыслями, прекрасно понимая, что теперь она уже вряд ли согласится выйти за него замуж.
– Может быть, психические заболевания – вирусные? Дорогой, а вдруг ты заразился от пациента? – Она весело расхохоталась и поставила сумочку на место, будто передумала уходить.
Гринфельд, конечно, заметил этот жест.
– Не знаю. Вообще-то, я думаю, что я не уникален – в каждом мужчине сидит убийца, маньяк, насильник. Без всяких вирусов… – Гринфельд словно бы и не понял ее шутки, ему хотелось пофилософствовать. Но он остановился, когда увидел, что у собеседницы не было настроения поддерживать его порыв. Она явно куда-то спешила. Снова взялась за ручку сумочки. Ей явно не хотелось продолжать разговор. Мария всегда спешила. Между тем запас красноречия психиатра был неиссякаем. Он умел говорить долго и красиво, намечая линию поведения собеседника. Ему нравилось руководить человеческими поступками. Но Мария не была его пациенткой. Она сопротивлялась его влиянию, пыталась сбежать от него. Вот и сейчас она встала.
– Аркадий, мне пора. Ты не обижайся на меня, я действительно очень спешу, – сказала она и в подтверждение своих слов взглянула на часы.
Ушла, даже не оглянулась. Гринфельд только спустя несколько мгновений заметил, что Мария оставила деньги возле пустой кружки, поморщился недовольно, но взял купюры.
К нему подошла официантка, и он заказал стакан пива. Посмотрел грустно на пустой стул, который стоял напротив… Напрасно он напугал Марию своей теорией о маньяках, о брутальном мужском начале. Мария и без того казалась чем-то напуганной. Гринфельд понял, что выглядел нелепо. И эта его попытка наладить отношения с Марией, как и все предыдущие, оказалась напрасной. Однако он был настойчив. И в его планы не входило отступление. Через несколько минут после ухода Марии, уже погружаясь в отчаяние, Гринфельд улыбнулся. Он был в своей стихии. Чем дольше он охотился за женщиной, тем увлекательнее казался процесс. Ему были неинтересны простые, банальные отношения между мужчиной и женщиной. Встречаются, влюбляются, женятся, обзаводятся потомством, доказывая, что их существование не напрасно: «Посмотрите, у нас же дети». А потом эти два человека, не представлявшие себе счастья друг без друга, утрачивают взаимный интерес, сексуальное желание, погружаются в депрессию, разводятся или продолжают жить бок о бок, не испытывая ничего, кроме ненависти и отвращения. С Марией все сложилось иначе. Роман с Марией затянулся на много лет и пока развивался почти согласно плану Гринфельда…
Мария, как могла, пыталась прогнать от себя тревожные мысли: она не хотела верить в то, что ее однокурсник, не раз помогавший ей не «срезаться» на экзаменах, милейший человек Аркаша Гринфельд быть маньяком и насильником. Она всегда ему доверяла, посвящала в свои секреты, делилась своими мечтами, рассказывала о своих надеждах. К тому же, ведь он сам был доктором, сам лечил психически больных, пытаясь выхватить их из цепких лап безумия, в бездну которого они неумолимо падали. Но вот в том-то все и дело: часто случается так, что врач может перенять модели поведения своих пациентов. Не зря же в народе говорят: «За что боролись, на то и напоролись». И все же… Интуиция, какое-то внутреннее женское чутье подсказывали Марии, что не мог Аркадий покушаться на жизнь женщины, в которую был влюблен. Возможно, у него просто какие-то неприятности. Марии стало бесконечно жаль своего давнего друга. «Надо будет звонить ему время от времени», – подумала она.
«В каждом мужчине сидит убийца, маньяк, насильник», – повторяла Мария про себя, когда ловила такси. Ей с трудом удалось взять себя в руки и назвать адрес. Мария спешила к машине, оставленной в чужом дворе, в том, где она вчера была так близка к смерти.
Без Гринфельда все-таки спокойнее. К нему можно обратиться за помощью, но нужно быть готовой к ухаживаниям, иногда переходящим границы допустимого. Порой он становился чересчур назойливым. Но это не так страшно, если бы не сумасшедшие теории друга-психиатра, которыми Аркадий поделился с ней в кафе. Они ужаснули Марию, потрясли до глубины души.
«Трудно балансировать на грани нормального и безумного», – оправдывала друга Мария. Желания часто встречаться с ним у нее никогда не возникало, звонить – можно, но сидеть в кафе, улыбаться в ответ на ухаживания – это было выше ее сил. «Так можно превратиться из подруги в пациентку», – улыбнулась она своим мыслям.
Машина стояла на том же месте, где Мария ее и оставила. Она села за руль. Оглядела двор и заметила старушек, которые явно ее обсуждали, быстро завела мотор и уехала. Ей не хотелось там задерживаться, страшно было взглянуть на крышу дома.
В свое время Мария познала пугающее счастье. Потом были долгие годы одиночества, от которого она сначала страдала. Но в последнее время, глядя на своих подруг, живших с мужьями, не заслуживающими любви, не уделяющими им внимания, Мария успокоилась… Ей не хотелось ничего выдающегося, она не просила безумного счастья, страсти, но и горя совсем не хотелось. Она считала, что научилась жить. И в этот момент произошло событие, выбившее ее из колеи. «Возможно, я преувеличиваю опасность. Это просто случайность. Старый жилфонд и ничего больше», – убеждала она себя, пока ехала по городу.