Любовь и так далее

Барнс Джулиан Патрик

ДЖИЛИАН: Все было не так, как я рассказала. Просто мне не хотелось, чтобы ваше мнение о Стюарте переменилось к худшему — если вы вдруг ему симпатизируете. Может быть, я избавлялась от остатков вины перед ним. Когда я рассказывала об этом — о том, что случилось, — я рассказывала не о том, как все было на самом деле, а о том, как мне бы хотелось, чтобы все было, если бы я знала, что будет так.

Когда Стюарт вернулся, он сказал:

— Девочки спят. — Потом добавил: — Оливер тоже спит. Устал, наверное, задрочившись. — Он сказал это грубо, и, наверное, мне бы стоило обидеться за Оливера, но я не обиделась.

Разумеется, мы оба были пьяны. Во всяком случае —

я. Обычно я выпиваю не больше бокала вина за раз, но в тот вечер я выпила почти полбутылки. А потом Стюарт схватил меня и прижал к себе. И то, что мы были пьяны — это не оправдание. Ни для меня, ни для него.

Он обнял меня за талию одной рукой и ткнулся носом мне в щеку, причем задел по скуле достаточно ощутимо, так что у меня навернулись слезы. Он попытался поцеловать меня в губы, но я отвернулась.

— Стюарт, — сказала я, — не дури.

— Это не дурость. — Свободную руку он положил мне на грудь.

— Девочки. — Наверное, это была тактическая ошибка. Как будто они были главной помехой.

— Они спят.

— Оливер.

— На хрен Оливера. На хрен Оливера. Затрахал. Только в этом-то и проблема — он уже больше тебя не трахает, да? — Я в жизни не слышала, чтобы Стюарт так разговаривал. Это был не Стюарт. Во всяком случае, не тот Стюарт, которого я знала.

— Не твое дело.

— Нет, в данный конкретный момент очень даже мое. — Он убрал руку с моей груди и положил ее мне на бедро. — Ну давай, я тебя трахну. В память о добрых старых временах.

Я хотела встать, но у меня были проблемы с координацией движений, и он этим воспользовался — неожиданно мы оказались на полу, я упиралась головой в диванную ножку, а Стюарт лежал на мне. Я подумала: шутка, кажется, затянулась. Он раздвинул мне ноги коленом.

— Я закричу, и кто-нибудь придет, — сказала я.

— Никто не придет, — сказал он. — Все подумают, что мы с тобой трахаемся, потому что ты больше не трахаешься с Оливером.

Он навалился на меня всем своим весом, и мне было трудно дышать. Я открыла рот. Я даже не знаю, собиралась я кричать или нет, но Стюарт засунул руку мне в рот.

— Ну давай, укуси меня.

Я до сих пор не могла поверить, что все это — всерьез. Я хочу сказать, это же был Стюарт. Стюарт и изнасилование — или что-то близкое к изнасилованию — две вещи несовместимые. Во всяком случае, так было раньше. И в то же время вся ситуация казалась мне донельзя банальной. То есть, раньше я никогда не оказывалась в такой ситуации, но мне хотелось сказать ему — совершенно спокойно и буднично: послушай, Стюарт, если в последнее время у нас с Оливером происходит не так много секса, это еще не значит, что мне хочется трахаться с кем-то другим — с тобой, в частности, и вообще с кем бы то ни было. Когда тебе двадцать и тебе не с кем заняться сексом, ты думаешь об этом почти все время. Когда тебе сорок и тебе не с кем заняться сексом, ты об этом уже не думаешь — у тебя есть другие проблемы. И тебе определенно не хочется, чтобы все происходило вот так.

Он задрал мне юбку. Стянул с меня трусики. А потом он меня отымел — прошу прощения за грубое слово, но я не знаю, как это сказать по-другому, — и все это время я упиралась головой в деревянную диванную ножку. Я чувствовала запах пыли. Он так и не вынул руку у меня изо рта — держал ее там до конца. Но я не видела смысла его кусать.

Я не впадала в панику. И меня это ни капельки не возбуждало. Мне было немножко больно. Но не потому, что он сделал мне больно. Он не бил меня, не заламывал мне руки. Он просто трахал меня против воли. Нет, я не царапалась, не кусалась; нет, у меня не осталось никаких синяков — только один, над коленкой, но это еще ничего не доказывает. Впрочем, я и не собираюсь никому ничего доказывать. Не подавать же мне в суд на него,

в самом деле.

Нет, я не считаю, что я была «должна» Стюарту — в качестве компенсации за то, как я с ним поступила десять лет назад.

Нет, на самом деле, я не испугалась. Я твердила себе: по крайней мере это Стюарт, а не какой-нибудь незнакомый мужик в темном переулке. Мне было противно и в то же время — донельзя скучно. Я думала: так вот чего они все хотят. Даже самые милые и заботливые. И делают, что хотят, и им всем наплевать, что ты чувствуешь.

Да, я считаю, что это было изнасилование.

Я думала, что он хотя бы извинится. Насколько я знаю Стюарта, он должен был извиниться. Но он просто поднялся, оставив меня лежать на полу, застегнул брюки, выключил посудомоечную машину и ушел.

Почему я не говорила вам этого раньше? Потому что обстоятельства изменились.

Я беременна. И — совершенно точно — не от Оливера.

19. Час вопросов [166]

СТЮАРТ: Я думаю, что вы правы. Я, безусловно, готов обсудить этот вопрос. Видите ли, когда производство органических вин только-только начиналось, качество этих вин было не очень высоким. И вкус у них был такой… своеобразный. И отношение к ним было странное. Или, скажем, биодинамизм — отношение к нему было еще более странным: следовать ритмам природы, фазам луны и так далее. Я так думаю, что одна из проблем заключается в том, что люди еще не осознают, что вино может быть таким же полезным для здоровья, как, скажем, пучок морковки. Однако со временем качество органических вин стало лучше, и сейчас существует несколько очень даже приличных марок. Впрочем, у меня на это свой взгляд. Для меня хорошо все то, что способствует процветанию универсальной торговли, когда покупатели сразу же — за один раз, в одном магазине — затовариваются всем необходимым. Тем более если этот магазин называется «Зеленая лавка».

166

«Час вопросов» — время, отведенное в парламенте для вопросов правительству.

ДЖИЛИАН: Вы хотите, чтобы я вспомнила о событиях десяти-двенадцатилетней давности?

Вы понимаете, как я влюбилась в Оливера, но вы не понимаете «как или если вообще» я разлюбила Стюарта? Ну, в самом этом вопросе уже содержится половина ответа. Если вы понимаете, «как» я влюбилась в Оливера, значит, должны понимать, «как» я разлюбила Стюарта. Одно исключает другое. Громкий звук заглушает тихий. Нет, давайте не будем искать сравнения. Если кто-то говорит, что он любит одновременно двоих, для меня это значит, что он любит не по-настоящему, не в полную силу, а только наполовину. Если ты по-настоящему любишь кого-то, ты просто не замечаешь других. Даже вопрос не встает. Вы бы все поняли, будь вы на моем месте. А так просто прибегнете к помощи математики.

«Если вообще» — более интересный вопрос. Стюарт мне не сделал ничего плохого. Я от него видела только хорошее. Он попытался испортить нам свадебное торжество — но даже если бы он тогда не появился, все равно это был бы не самый приятный день. И хотя я очень его обидела, он повел себя при разводе как настоящий джентльмен — корректный, внимательный, всегда готовый помочь и к тому же щедрый. Настоял, чтобы студия осталась у меня. Сразу дал мне развод, хотя мог бы сразу не дать. И так далее, и тому подобное. Я никогда не воспринимала его как врага или как помеху. Когда я думала про него, мои чувства к нему были всегда… позитивными. Для меня он всегда был человеком, который меня любил и который не сделал мне ничего плохого.