Любовь и забота
Шрифт:
Карин уже рассказала Тревису о небольшом ателье, которым владела. Как превратила двухкомнатную квартиру в районе Двадцатых улиц в крошечную швейную мастерскую и наняла на работу шестерых проворных портних-филиппинок. Как сделала себе имя, продавая авторские модели одежды состоятельным обитателям Манхэттена. И о своем недавнем достижении – одна модная империя предложила ей создать собственную линию одежды «прет-а-порте».
Тревис слушал ее внимательно, кивая и одобрительно хмыкая в нужных местах, а когда Карин в первый раз запнулась, задал именно тот вопрос, который было нужно:
– А одежду для эмотов
– О, конечно; вообще-то мое ателье и славится авторскими моделями для эмотов. Знаете ли, некоторые… существует точка зрения, что легче всего взять кусок ткани шире обычного и раскроить по косой…
– Наверное, это как-то связано с тяжестью ткани и ее эластичностью, – сказал Тревис, как всегда, немного натянуто и серьезно. Карин ушам своим не верила – респектабельный, еще молодой, обитатель Манхэттена, знает, что такое – «раскроить по косой»!
– А твой… твоя эмот здесь? – спросил он спустя некоторое время.
– Да, Джейн – вон она, с длинными светлыми волосами. – Карин указала на часть лофта, выделенную специально для эмотов. Разумеется, там были самые высокие потолки – трапециевидный «световой люк» образовывал участок со стенами высотой метров шесть. А еще там стоял подходящий стол двух метров в высоту, уставленный пятилитровыми кувшинами с лимонадом, мускатной шипучкой и шерри-колой – эмоты очень любили приторно-сладкие напитки. Потягивая угощение, они по-детски о чем-то лепетали между собой, что у них сходило за «беседу».
Эмотов было около десяти, самых разных – белых и чернокожих, молодых и не очень. Но спутников Тревиса и Карин узнал бы любой – разумеется, потому, что оба были одеты так же, как их «взрослые». Тревис рассмеялся. Он посмотрел сначала на Карин, потом на Джейн и невольно сравнил подтянутую блондинку лет тридцати, стоявшую перед ним, и гибкую женщину-эмота ростом метра три с половиной. На обеих были хорошо скроенные, расширяющиеся к бедрам жакеты; одинаковые вельветовые брючки-леггинсы, заправленные в башмачки из змеиной кожи. Одинаковые длинные светлые волосы с аккуратно подстриженными челками. Но более всего Тревиса позабавило, что Карин надела на свою Джейн такое же витое серебряное колье, какое было на ней самой. Вероятно, оно стоило уйму денег.
– А это… – Карин указала на коренастого четырехметрового эмота в безупречном твидовом английском костюме в стиле ретро.
– Брайон – да, мой эмот. Мы вместе уже целую вечность. На самом деле он появился у меня вскорости после того, как я покинул «групповой дом».
– Да ну! – выпалила Карин. – И мы с Джейн тоже с тех пор, когда мне было шестнадцать.
В этот момент эмоты решили, что «взрослым» срочно нужно, чтобы их обняли. Джейн появилась позади Карин, нагнулась, обхватила ее за плечи лилейными руками и притянула к себе, прижав всем телом к своему животу и паху. Почти то же самое проделал Брайон с Тревисом, так что оба «взрослых» продолжили разговор уже в защитной «нише».
То ли дело было в том, что в объятьях Джейн она чувствовала себя уверенней, то ли сам Тревис практически очаровал ее эксцентричностью, во всяком случае идея встретиться вновь – сходить куда-нибудь пообедать, или в кино, или в галерею – показалась ей заманчивой. Джейн достала из своей сумочки, в которой из соображений удобства содержалась и сумочка Карин, органайзер, –
– Ничего себе! – воскликнула Карин. – Твой эмот умеет писать?
Брайон рассмеялся:
– Нет-нет, Карин, – писать я не умею. За меня это делает Тревис. Но мне нравится рисовать циферки.
Оба «взрослых» посмеялись над наивностью эмота, и этот смех еще больше скрепил их знакомство.
Вскоре они ушли с дегустации; последнее, что запомнилось Карин в ее новом приятеле – это его лицо, розовое и цветущее, точно бутон орхидеи в петлице безупречного твидового костюма Брайона, когда эмот уносил своего «взрослого» в направлении Риверсайд-драйв.
Это было полмесяца назад. Спустя неделю после дегустации Тревис позвонил ей и с похвальной тактичностью осведомился, не желает ли она поужинать с ним.
– Что? Ты хочешь сказать, что вроде как приглашаешь меня на свидание? – Ей так и не удалось скрыть в своем голосе недоверие.
– Ну… э-э… в общем… – Услышав, что он пришел в замешательство, она странным образом приободрилась. – Наверное, что-то в этом роде.
– Тревис, я четыре года не была на свидании!
– И я! – Он едва не кричал в трубку, и от этого они снова рассмеялись. – У меня тоже четыре года не было свиданий, скажу больше – я само слово терпеть не могу, детское оно какое-то.
– Детское?
– Ну да.
Последнее признание не особо впечатлило Карин, тем не менее она согласилась встретиться с ним вечером двадцать девятого апреля в отеле «Ройялтон».
– Ты живешь в районе Двадцатых, я – Семидесятых, так что разделим расстояние поровну. А если все будет нормально, съездим в центр и там пообедаем. – Его голос по телефону звучал куда увереннее, чем сам Тревис себя чувствовал. У него и правда четыре года не было свиданий, а на ночь он не оставался уже лет десять.
Карин же ночевала у приятеля относительно недавно. Года два назад, во время пляжной вечеринки на Лонг-Айленде, она познакомилась с мужчиной по имени Эмиль.
Эмиль был невысоким темноволосым австрийцем лет сорока. Вот уже восемь лет он жил в Нью-Йорке, из них последние пять – со своим эмотом, Дейвом. Эмиль честно признался, что до принятия решения об эмиграции, когда жил в Зальцбурге и владел модным рестораном, он был «производителем», то есть имел обычную семью и растил ребенка. Катрин отнеслась к этому совершенно спокойно. Эмиль был таким славным, таким искренним, и его отношения с эмотом были безукоризненны – огромный чернокожий эмот обнимал своего маленького «взрослого» с очевидной любовью. Многие «взрослые» начинали как производители, а потом решали, что сложные сексуально-эмоциональные связи не для них – ничего постыдного или зазорного в этом нет. С возрастом, приобретя кое-какой опыт, «взрослые» наконец осознавали: все, что им нужно, – поддержка и утешение, словом, то, что как раз и дают эмоты. Если таким «производителям» повезет, «освобождение» совпадет с тем временем, когда дети вырастут и покинут дом, и они смогут безболезненно прекратить отношения со своим партнером-«производителем» и начать зрелые, «взрослые» отношения с эмотом.