Любовь или соблазн

Колесникова Анна

Она подумала, что, скорее всего у Уайверна в его собственном поместье есть такая же комната – ведь семья Блэк за столетия должна была собрать массу оружия, которое передавалось по наследству вместе со всем прочим имуществом. Но как бы ни любопытно было представить себе Уайверна в качестве рыцаря былых времен, она обнаружила, что он гораздо больше нравится ей таким, каков он сейчас, когда ему не надо прятать свое сильное тело за железными латами. Гораздо приятнее он смотрится в полотняной рубашке и облегающих бежевых

лосинах. Она невольно залюбовалась им.

Видимо, у нее вырвался какой-то тихий звук – возможно, восхищенный вздох, – потому что он резко прекратил свои движения и повернул голову в ее сторону.

Яркие синие глаза встретились с ее взглядом. Почти не запыхавшись, несмотря на энергичные движения, он опустил рапиру.

– Какая приятная неожиданность!

Она улыбнулась ему, пряча руки в складках дневного платья в бело-золотистую полоску.

– Здравствуйте!

– Я тебя не заметил. Извини. Ты здесь давно?

– Не очень. – Расхрабрившись, она отошла от двери. – Я встретила в коридоре лорда Весси, и он сказал, что вы здесь.

– Вот как? – Подойдя к длинному столу, придвинутому к одной из стен, он положил рапиру и протянул руку за полотенцем, висящим на спинке одного из стульев. Им он вытер сначала руки, а потом – рукоять рапиры, очищая ее от следов своего пота. Закончив, он снова повернулся к Габриэле. – Мне казалось, что это утро ты проводишь с другими дамами. Кажется, вы собирались заняться живописью?

– За акварелью я получила один очень ценный урок.

Густая бровь вопросительно выгнулась:

– И какой же?

– Что я никудышная художница.

На его губах появилась улыбка, глаза весело блеснули, и из горла вырвался рокочущий смех.

– Не может быть, чтобы все было настолько плохо.

– Еще хуже, можете мне поверить. И хотя Джулианна очень старалась уговорить меня не сдаваться, я прекрасно могу понять, когда положение оказывается безнадежным. Нет, живопись никогда не станет тем, в чем я могла бы блеснуть.

Он упер кулак в бедро.

– Не огорчайся. У тебя множество других талантов. Иные из них просто исключительны.

– Хотя, наверное, не всегда в той области, которая присуща леди. Пример – мое владение луком или огнестрельным оружием. И фехтовать я тоже умею.

– Правда? И откуда у тебя такая способность?

Не успела она ответить, как он вскинул руку:

– Погоди! Я сам угадаю: еще один друг, выступавший в цирке?

Выпятив нижнюю губу, она скорчила обиженную гримасу.

– А вот и нет. – Неспешно подойдя к столу, она взяла в руку его учебную рапиру и отступила на несколько шагов, чтобы ей ничто не мешало рассекать клинком воздух. – Меня учил постановщик поединков из нашей театральной труппы, месье Монтегю. Он мог перерубить свечи в канделябре так, чтобы они остались стоять и горели, как ни в чем не бывало.

– Похоже,

он был настоящим мастером своего дела.

– Совершенно верно. Он был французским эмигрантом, потерял дом и семью во время террора. Он не рассказывал подробностей, но мы все считали, что он был младшим сыном одного из аристократов и видел, как все его близкие пали жертвами Комитета и мадам Гильотины. Он время от времени пытался утопить свое горе в вине. И, тем не менее, был великолепным фехтовальщиком.

– И он тебя учил?

Снова улыбнувшись, она медленно описала клинком круг. Отведя левую руку назад и вверх, за Голову, она заняла правильную фехтовальную стойку.

– К барьеру! – воскликнула она.

Сделав выпад, несмотря на помеху в виде длинного подола, она прошла три шага и приставила затупленный кончик оружия ему к груди.

– Сдавайтесь, ваша светлость! – воскликнула она театральным тоном. – Ваша жизнь в моих руках!

Он мельком взглянул туда, где кончик рапиры прижимался к его груди.

– Похоже, что так, – отметил он хорошо знакомым ей ленивым тоном. – Вам это ничего не напоминает?

Она улыбнулась.

– Той ночью вы меня перехитрили.

– Согласись, у меня были веские на то основания.

– Не спорю. Но это не значит, что моя гордость не была задета. Честный игрок дал бы мне возможность реванша.

– Выйдя с тобой на дуэль?

Она кивнула.

– Порядочный мужчина не станет сражаться с дамой.

– Ну, пожалуйста, уступите мне, ваша светлость. В порядке исключения…

– Уайверн, – поправил он ее. – И прекрати взывать к моей исключительности. К тому же, как я могу принять вызов, когда нахожусь всецело в твоей воле… когда ты меня буквально обезоружила?

«В моей воле – как же!» – мысленно рассмеялась она. Ведь позади него было свободное пространство – и он не хуже ее знал, что может освободиться из этого «захвата», если это можно так назвать.

– Здесь на стенах сколько угодно другого оружия. Выбирайте любое, – предложила она.

Он высокомерно вскинул голову, отказываясь:

– Я предпочитаю мое. Привык к рукояти. Признавая его правоту, она опустила рапиру.

– Хорошо. Тогда я выберу что-нибудь другое. Ловко перевернув оружие, она протянула его Уайверну рукоятью вперед.

Чуть поклонившись, он принял рапиру:

– Благодарю, мисс Габриэла.

Подойдя к дальней стене, она принялась изучать клинки, спиной ощущая его пристальный взгляд.

– Но ты ведь несерьезно это предлагала? – спросил он через несколько секунд.

– Почему? – возразила она. – Я уже целый век не имела возможности фехтовать с достойным противником.

– Тем больше оснований не делать этого сегодня. Ты не в форме.

– Поединок с вами поможет мне вспомнить некоторые навыки.