Любовь, исполненная зла
Шрифт:
При всей любви к Тютчеву, Рубцова отталкивал тютчевский «угрюмый тусклый огнь желанья», его любовь была нематериальна, как воздух.
И вдруг такой повеяло с полей Тоской любви, тоской свиданий кратких…Не случайно же, что у него, написавшего столько стихотворений о «любовной тоске» в юношеские годы, нет ни одного стихотворения, рождённого во время жизни с Дербиной.
Ну и пусть! Тоской ранимым мне неИх поединок начался, когда на рубцовское завещание:
До конца, до смертного креста Пусть душа останется чиста, —его избранница отвечала:
В душе таинственной и тёмной Вовеки не увидеть дна, Душа, что кажется бездонной, До глубины своей темна.Рубцовское любовное чувство — доверчивое, безыскусное, простодушное, почти детское, очищенное от животной похоти и расхожего секса, не могло выдержать столкновения с чувством женщины — тёмным, волевым, ревностным, эгоистичным, хищным.
Мы с тобой не играли в любовь, Мы не знали такого искусства, Просто мы у поленницы дров Целовались от странного чувства.(Как тут не вспомнить лермонтовское — «но странною любовью»!)? Какая трогательная, какая одухотворённая стихия неосознанной, неискушённой любви живёт в этих строчках, как и во многих других:
Наивная! Ей было не представить, Что не себя, её хотел прославить, Что мне для счастья надо лишь иметь То, что меня заставило запеть.Всю беззащитность и обречённость своего любовного чувства, рождённого на грешной земле, Николай Рубцов гениально выразил в стихотворенье «Венера».
Где осенняя стужа кругом Вот уж первым ледком прозвенела, Там любовно над бледным прудом Драгоценная блещет Венера. Жил однажды прекрасный поэт, Да столкнулся с её красотою. И душа, излучавшая свет, Долго билась с прекрасной звездою! Но Венеры играющий свет Засиял при своём приближенье, Так что бросился в воду поэт И уплыл за её отраженьем… Старый пруд забывает с трудом, КакО том, что это стихотворенье было особенно важным для него, свидетельствует тот факт, что оно имеет, кроме окончательного варианта, приведённого выше, ещё два. В одном последняя строфа после строчки «доведёт и меня до могилы» читается так:
Ну, так что же! Не все под звездой Погибают — одни или двое? Всех, звезда, испытай красотой, Чтоб узнали, что это такое!Строфа поистине пророческая по отношению к себе. Второй же вариант имеет шесть строф. Первые три строфы полностью совпадают с тремя строфами главного варианта, но четвёртая строфа рисует наглядную картину жизни после гибели поэта, бросившегося навстречу любовному соблазну:
Он уплыл за звездою навек… Призадумались ивы-старушки, И о том, как погиб человек, Горько в сумерках плачут кукушки.Пятая строфа повторяет строфу из окончательного варианта, но зато шестая (лишняя!) вдруг потрясает читателя не метафорическим, а живым открытым чувством поэта, самозабвенно бросившегося навстречу «играющему свету» Венеры, навстречу своей гибели:
Столько в небе святой красоты! Но зачем — не пойму ничего я — С недоступной своей высоты Ты, звезда, не даёшь мне покоя!Из этого трагического восклицания можно понять, что «играющий» свет Венеры, «доводящий до могилы», и «святая красота» небес — струятся из разных источников мироздания. Загадку о том, когда было написано стихотворенье «Венера», — до романа Рубцова с Д. или после, я оставляю литературоведам.
А добавить к сказанному могу ещё то, что у Сергея Есенина, одного из самых любимых поэтов Рубцова, есть строчка: «Ах, у луны такое, — светит — хоть кинься в воду», — и что Есенин, по воспоминаниям современников, узнал о трагическом поединке поэта с небесным светилом из стихотворенья классика древней китайской поэзии Ли Бо. И последнее: в третьем варианте строка «так что бросился в воду поэт» — выглядит иначе: «что звезде покорился поэт»… Не просто был соблазнён её светом, но покорился ей, словно зловещей силе.
Любовь его «соперницы-Венеры» жила по своим законам, а вернее, по законам не только языческого дохристианского, а даже недочеловеческого мира.
«Я по-животному утробно тоскую глухо по тебе»;
«Что ж! В любви, как в неистовой драке,
я свою проверила стать!»
«Как жгучей глухой полынью, тобой я тогда отравилась»,
«Он видел бездну, знал, что погублю?