Любовь Ивановна, Рытхэу Юрий Сергеевич

Любовь Ивановна

на обложку

Рытхэу Юрий Сергеевич

Шрифт:

Не доходя до школы, мы свернули на лагуну, чтобы не встретиться с возвращающимися с праздничного ужина учителями.

— Вот и кончился Первомай, — сказал я, обметая снег с валенок.

— В Москве, наверное, салют будет… — вздохнул Игорь.

— А как ты думаешь? Вчера вон какая сводка была! Сколько городов взяли! — Кавав пристально посмотрел на Игоря и добавил: — Понимать надо — праздник трудящихся всего мира. Сейчас у нас одиннадцатый час, а в Москве ещё второй…

Вдруг чёрные глаза Кавава настороженно прищурились. Подвижное

смуглое лицо замерло. Он поднял руку, прислушиваясь.

Не успели мы сообразить, в чём, собственно, дело, как Кавав, оттолкнув меня с дороги, бросился в интернат. Мы кинулись за ним.

Дверь в комнату Любови Ивановны была открыта, и мы сразу увидели, как Кавав тащит через порог вяло сопротивляющегося человека, в котором мы с удивлением узнали нашего физрука. Распахнув ногою дверь на улицу, Кавав поднял на своих сильных руках щуплое тело физрука и с размаху сунул его головой в рыхлый, оттаявший за день снежный сугроб. Физрук беспомощно сучил ногами, тщетно пытаясь выбраться.

— Хватит, — сказал Игорь.

— Я тоже думаю, что довольно, — согласился Кавав и поставил физрука на ноги.

— Я т-тебе покажу! — попытался крикнуть физрук, взмахнул рукой и, не удержавшись на ногах, повалился в снег.

Кавав помог ему подняться, повернул его лицом к учительскому домику и легонько толкнул в спину.

Из комнаты вышла Любовь Ивановна с покрасневшими от слёз глазами. В руках она держала скомканный мокрый платок.

— Кавав! — произнесла она каким-то чужим, слабым голосом. — Спасибо… И идите спать!

Мы заметили, как Кавав рванулся ей навстречу, но остановился, будто наткнувшись на невидимую каменную стену. Голова его наклонилась, взгляд упёрся в носки нарядных торбасов. Он тихо сказал:

— Хорошо, Любовь Ивановна, мы идём спать. В интернате всё в порядке, мы выполнили вашу просьбу.

Любовь Ивановна ничего не ответила. Она молча пропустила нас мимо себя. Я жёстко взглянул ей в глаза, обиженный за друга. На её ресницах дрожали слезинки, а взгляд, которым она провожала согнутую спину Кавава, был полон любви и благодарности. Я не умел тогда читать в глазах человека и сейчас не похвастаюсь этим, но это было именно так.

Ранней весной Любовь Ивановна возвращалась в родной Ленинград.

Надо было пройти километров пять по припаю до гидрографического судна «Темп», пришвартовавшегося против мыса Дежнёва.

Кавав нёс чемоданчик, а мы шли налегке.

Солнце растопило снег, образовав обширные озёра. Кое-где виднелись промоины, глядевшие чёрным оком в океанскую глубину.

Солнце пекло нам в затылок, впереди шагали наши длинноногие тени. Берег уходил всё дальше и дальше, глуше становился весенний шум водопада, недавно пробудившегося после долгого зимнего сна.

— Мачты! — весело крикнула Любовь Ивановна.

"Темп" стоял на ледовом якоре. Это был совсем не тот «Темп», который мы привыкли видеть, а настоящий

корабль. Должно быть, он только что вышел из ремонта. Корпус был выкрашен в светлую краску, на палубе всё блестело. Но мы знали, что свой праздничный, нарядный вид корабль потеряет скоро — льды прочертят корпус до красного сурика, солёные ветры съедят блеск его медных поручней.

На капитанском мостике стоял знакомый всем чукчам побережья капитан Пай. С борта на лёд был перекинут трап.

Любовь Ивановна крепко пожала каждому руку.

— Ребята, большое спасибо, что проводили меня. Будете в Ленинграде — навестите.

Она схватила чемодан и встала на трап. Потом вдруг сбежала обратно на лёд и подошла к Кававу.

— Спасибо тебе, Кавав. Ты мне много помогал… — Она взяла обеими ладонями голову парня и поцеловала его в губы.

— Любовь Ивановна, — сказал дрогнувшим голосом Кавав. — Если когда-нибудь мне придётся полюбить, я полюблю такую, как вы.

— Спасибо, — сказала Любовь Ивановна и медленно поднялась на борт корабля.

Что-то случилось в эту зиму не только с Кававом, но и с нами, потому что слова, которые он сказал Любови Ивановне, во всякое другое время показались бы нам смешными, а сейчас не вызвали у нас желания ни усмехнуться, ни пошутить… Только очень взгрустнулось в этот яркий солнечный день, но вся наша грусть была пронизана горячими лучами светлой весны, надеждой на будущие встречи.

На обратном пути в селение мы поднялись на самый высокий айсберг. С его высоты увидели уходящий к Берингову проливу «Темп». Мы стояли на льдине, пока корабль не скрылся за тёмной громадой мыса Дежнёва.

1964

Юрий Сергеевич РЫТХЕУ

ГОЛУБЫЕ ПЕСЦЫ

Повести и рассказы

Художники Я.ВОРОБЬЕВ и А.ГОЛИЦЫН

Издательство "Молодая гвардия"

Москва, 1964.

С2 (Чукот.)

Р95

Рытхэу Ю.С. Голубые песцы: Повести и рассказы /Худ. Я.Воробьев и А.Голицын. — М.: Мол. гв., 1964.- 224 с.; илл.- 85000 экз.; 57 к.

СОДЕРЖАНИЕ:

О Рытхэу. С. Наровчатов… 5