Любовь из капель дождя

Бет Мишель

— Нет, ба. Спасибо. — Вытираю рот салфеткой и бросаю ее на тарелку. — Я помою посуду.

— Спасибо, дорогой. — Отодвигая стул, она делает шаг вперед и целует меня в щеку. — Увидимся. Пожалуйста, передай Эви, что я постоянно думаю о ней.

— Передам.

Бабушка уходит, а я направляюсь к раковине и мою посуду. Я замираю с губкой в руке, когда в памяти всплывает образ танцующей Эви в мой день рождения. Ладонь свободной руки я прижимаю к груди, отчаянно пытаясь сделать хоть что-то, чтобы унять сокрушительную боль.

Расстроившись,

я бросаю губку в раковину, убираю посуду на сушилку, затем направляюсь к эркерной двери, с которой открывается вид на дом Эви. Всматриваясь в окна ее комнаты, я чувствую что-то неладное и проверяю часы. Сейчас одиннадцать утра, а на подъездной дорожке нет ни одной машины. Зои на работе, но медсестра уже должна быть здесь. Мое беспокойство усиливается, эхом отдаваясь в груди. Быстро выхожу за дверь и бегу через улицу. Чтобы не тратить время впустую, я приподнимаю вазу, стоящую на крыльце, достаю запасной ключ и вставляю его в замок. Как только он щелкает, я открываю дверь и зову девушку:

— Эви?

В гостиной пусто, на кухне тоже.

— Эви! — на этот раз я кричу. Сердце грохочет в груди, но мне никто не отвечает.

Что-то заставляет меня обернуться, и я вижу инвалидное кресло, стоящее рядом с ванной. Медленно выдыхаю от облегчения, затем бегу по коридору.

— Эви?

Я заглядываю в дверной проем ванной, и увиденное разбивает мне сердце на миллионы кусочков. Как будто кто-то поднял меня и со всей силы бросил об стену. Неимоверно мучительная боль. Только боль отдает не в тело, а в грудь.

Эви лежит на полу на животе. Ее тело сотрясается от приглушенных рыданий. Ладони упираются в плитку, нижнее белье обвито вокруг ее колен. Катетер, выданный в больнице, валяется рядом, а сама девушка лежит в луже мочи, растекающейся по полу. Я открываю рот, собираясь произнести ее имя, но не могу издать ни единого звука. Пытаюсь сдвинуться с места, но ноги словно приросли к полу. Повторяю попытку.

— Эви, — шепчу я, надеясь, что она меня услышит, и бросаюсь к ней.

— Уходи.

Ее голос звучит напряженно из-за слез, и мой живот пронзает острая боль. Я медленно распадаюсь на части, кусок за кусочком.

С нашего знакомства Эви ни разу не была беспомощна. Я видел уверенную девушку, которая могла о себе позаботиться. Лишившийся воли человек передо мной — это не Эви, а кто-то другой. Раненый зверь. Сломленный дух. И я не могу видеть ее такой.

— Давай я тебе помогу.

Я тяну ее за руку, но она вырывает ее, словно мое прикосновение обжигает кожу. Раньше она никогда не отстранялась от меня. Осознание этого сокрушает, как взорвавшаяся бомба, и почти уничтожает меня.

— Уходи! — на этот раз Эви практически кричит, но, черт возьми, ее упрямство не сработает, потому что я не буду ее слушать. Не в этот раз.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии. Я не могу.

Только я собираюсь поднять ее, как сквозь суматоху до меня доносится женский голос:

— Привет?

—

Мы здесь! — рявкаю я сдавленным от гнева голосом и жду, пока она появится. Клянусь, я убью ее голыми руками. — Где ты была, твою мать? — выплевываю я, и Эви что-то бормочет, но я игнорирую ее. — Моя девушка лежала здесь одна на этом гребаном полу! Можешь ей помочь, пожалуйста? Побыстрее!

Глаза медсестры округляются от страха, как у испуганной маленькой мыши. Она и должна бояться. Я позвоню в агентство, в котором она работает, чтобы убедиться, что подобного больше не случится.

Мне требуется немало усилий, чтобы выйти из ванной и позволить медсестре сделать свою работу. Голова пульсирует, и я впиваюсь пальцами в ладони, пока пытаюсь обрести хоть какое-то самообладание. Но его и след простыл.

Пошатываясь, прохожу через входную дверь и иду вдоль стены дома, но ноги подкашиваются, и я падаю на траву. Мою грудь пронзают осколки боли, и ощущение, будто у меня случился сердечный приступ. Попытка сделать вдох почти бесполезна. Силы медленно покидают меня. Вся моя жизнь сейчас лежит на полу в ванной, ее душа умирает, а вместе с ней умираю и я.

Солнце зашло за угол дома, но это не помогает. Моя рубашка пропитана потом. Я задыхаюсь от боли и эмоций. Мне нужно отвлечение. Выпивка.

Нет, я не буду уподобляться отцу.

Трясущейся рукой вытаскиваю из заднего кармана мобильник и снимаю блокировку с экрана. Я набираю номер Брейдена, и, к счастью, он отвечает.

— Йоу, Большой Ди. Как дела?

— Слушай, у меня к тебе просьба, — говорю я, пытаясь сохранить спокойствие в голосе, но выходит не очень.

— Что за хрень? Тебя не слышно. Подожди. — Он щелкает чем-то на заднем плане, после чего возвращается к телефону. — Хорошо, я здесь. В чем дело?

— Нужно, чтобы ты забрал меня. Я у дома Эви.

— Сделаю. Буду там через десять минут. — Линия обрывается, и я опускаю голову на землю.

Спустя пару минут Брейден с визгом подъезжает на черном «Файрберд» 1976 года. Он сразу замечает меня, и его голос доносится из открытого окна:

— Эй, мужик, тачка ждет, — объявляет друг, переворачивая козырек бейсболки с эмблемой «Калифорнийские ангелы».

— Сегодня вечеринка? — спрашиваю я, забираясь на раскаленное черное кожаное сидение.

— Отвали, мне просто захотелось сегодня надеть свою счастливую кепку. — Он бегло осматривает меня. — Все так же дерьмово выглядишь. Так ты расскажешь, что случилось?

— Да. — Я оглядываюсь на входную дверь Эви. — Только давай сначала уедем отсюда.

Мы оказываемся в небольшой забегаловке на другом конце города, которая, скорее всего, принадлежит одному из старых приятелей Брейдена. Удивительно, но я и правда не знаю этот бар. Небольшого пространства здесь хватает только на то, чтобы расположить барную стойку и пару столов. По большей части выглядит все отстойно, но для моих расшатанных нервов в самый раз.