Любовь к жизни
Шрифт:
Васик поднялся с кресла, подошел к кровати и тронул за плечо Витю. Тот тут же вскочил – так стремительно, что можно было подумать, будто Васик его окатил холодной водой из ведра.
– А?! – вопросительно гаркнул Витя хриплым басом. – Чего тут?..
– Два часа спишь, – сообщил Васик, – пора действовать. Ты говорил, что у тебя план есть.
– Сколько времени? – встрепенулся Витя.
Васик ответил.
– Действительно... – Витя цокнул языком и протер кулаками воспаленные глаза, – чуть не проспал. Хорошо, что ты меня разбудил. А то я так намаялся,
– Ты говорил, у тебя план есть... – повторил Васик.
Витя зевнул и энергично потряс головой, приходя в себя после сна.
– Есть, – подтвердил он и поднялся. – Поехали. Я тебе все по дороге объясню. Времени действительно очень мало. Надо успеть.
– Куда? – спросил Васик.
– По дороге объясню, – снова сказал Витя и добавил непонятно, щелкнув пальцами:
– Алле, гоп!
В ту самую минуту, когда в находящийся в квартире Васика Витя проговорил странное «Алле, гоп!», в подмосковной Черноголовке, в подвале одного из новых девятиэтажных домов, хрустнув комочком серы, взорвалась и загорелась спичка. Желтое пламя на миг осветило бледное и изглоданное – словно неживое – лицо, надвинутую по самые брови черную спортивную шапочку и обшарпанный воротник затертой болоньевой куртки... и погасло.
Человек в спортивной шапочке, прикурив, отбросил сгоревшую спичку в угол подвала и глубоко затянулся. Выдохнув дым, он зажмурился от удовольствия, потом спохватился и вчастую докурил и так коротенький окурок, подобранный им несколько минут назад в подъезде у двери, ведущей в подвал.
Докурив, он уронил окурок под ноги и, двигаясь в темноте наугад, прошел к противоложной стене, пошарил рукой по ее сырой поверхности, ударил кулаком и выбил большой четырехугольник желтого света. Он шагнул туда.
Прикрыв за собой подвальную дверь, человек в черной спортивной шапке оказался в подъезде. Там он, не оглядываясь, прошел к лестнице и начал подниматься вверх.
«Четвертый этаж, сорок пятая квартира»...
Он не знал, откуда в всплыла в его голове эта мысль – этаж и квартира – так же, как не знал, где он находится, зачем он здесь и кто он.
Четвертый этаж, сорок пятая квартира...
Он увидел возле двери сорок пятой квартиру черную подушечку электрического звонка и крепко прижал ее пальцем.
– Кто там? – спустя минуту глухо донесся из-за двери сиплый голос, – кого в такую рань несет-то?..
– Почта, – ответил человек в черной спортивной шапке, сам не зная, почему проговорил это слово. Второе слово тоже возникло у него в мозгу непонятно откуда, – телеграмма.
– Чего? Какая?..
Закряхтел замок, и в проеме двери сорок пятой квартиры показалось пухлое лицо. Правую щеку пересекали розовые полоски пролежней.
А человек в черной спортивной шапочке будто проснулся. Он замычал, вспоминая что-то очень важное, а когда вспомнил, поднял грязный кулак и ударил открывшего дверь в лицо.
Хозяин квартиры недоуменно крякнул и отлетел вглубь коридора.
Человек в черной
– А?.. Кого?.. – тихо хрипел на полу, пытаясь подняться, хозяин квартиры. Домашний халат его распахнулся, и шелковый пояс вился по полу, как змея.
Человек наклонился и, схватив пояс, быстро затянул его на шее упавшего.
Задушив хозяина квартиры, человек в черной спортивной шапочке перешагнул через его труп, прошел на кухню, постоял минуту в задумчивости перед белым-белым холодильником, медленно потянул было на себя дверцу, но вдруг замер.
– «...орок ...атая...,» – донеслось невнятное откуда-то из глубины квартиры.
Он повернул голову, осматривая кухню, глаза его остановились на огромном кухонном ноже, косо лежащем на столе. Он взял нож и, смотря в пол, пошел туда, откуда раздавались непонятные звуки. В спальню. В коридоре он вновь переступил через труп задушенного им хозяина квартиры.
«Сорок пятая! Сорок пятая квартира!» – громко шептала в трясущуюся телефонную трубку сидящая, как в сугробе, в ворохе белоснежных простыней на огромной постели пятнадцатилетняя девочка.
Когда он вошел, держа нож обеими руками впереди себя, она, подняв на него вмиг постаревшие глаза, истошно завизжала и, как ядовитую ящерицу, отшвырнула от себя истекающую короткими гудками телефонную трубку.
Убив ее, человек в черной спортивной шапочке, вдруг почувствовал невиданную легкость и ясность мысли. Он вытер простынью кровь с ножа, спрятал его в рукав и вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.
Новая мысль возникла у него в голове. Точнее, не возникла, а человек в черной спортивной шапочке вдруг понял, что эта мысль – самое главное в его жизни – совершить то, что сейчас подсказывает ему его сознание, значило бы – достойно завершить начатый рождением круг и оправдать все годы предыдущего бессмысленного существования.
– Убить, – прошептал человек в черной спортивной шапочке, перекладывая самую важную для него мысль на язык человеческих слов. – Убить того, войдет в эту комнаты... Убить того, кто войдет в эту комнату... Убить того, кто войдет в эту комнату...
Человек в черной спортивной шапочке повторил эту фразу много-много раз. Сколько именно – сосчитать было совершенно невозможно, потому что бормотание человека в черной спортивной шапочке слилось в единый непрерываемый поток нечленораздельных слов.
– Так что нам теперь делать? – шепотом спросила у меня Даша. – Здесь даже спрятаться негде – у ворот. А темнота понемногу рассеивается – утро наступает. Сейчас эти двое... привидения – Колян и Толян – выедут из гаража и заметят нас... Что тогда?
Я ничего ей не ответила лихорадочно прорабатывая последние детали своего плана.
– А как они выедут за ворота? – проговорила вдруг Даша. – Гиви говорил, что ворота заперты до самого утра... Впрочем, у этих двоих наверняка должен был ключ. Если они беспрепятственно проникли сюда, то...