Любовь к жизни
Шрифт:
На это Толян не нашелся, что ответить. Однако, одной ногой он незаметно закрыл за бабкой дверь.
Колян опустил зеркало.
– Чегой-то? – в третий раз сказала бабка. – Вы что братья, что ли?
Колян и Толян переглянулись между собой.
– Глухие... – констатировала бабка, – или глупые. А Катерине вы кем приходитесь?! – задая последний вопрос, она сильно повысила голос, очевидно, окончательно придя к выводу, что Колян и Толян – два родных брата, страдающих врожденной глухотой и дебилизмом.
– Я говорю, я ее тетка двоюродная! – разорялась бабка. –
Тут бабка замолчала, прислушиваясь. Из спальни снова долетел приглушенный кляпом стон.
– Чегой-то? – бледнея, шепотом выговорила старуха.
Колян и Толян снова переглянулись. Толян при этом мигнул незаметно своему товарищу и защелкнул замок на двери. Видно, они решили действовать.
Услышав щелчок старуха вздрогнула и обернулась. Колян прислонил зеркало к стене, сверкнула стеклянная поверхность и тут же начала темнеть, тело мое стало наполняться странной тяжестью – и мне пришлось отвернуться, чтобы черное небытие не пыталось снова затянуть меня.
Я не видела ничего из того, что происходило в прихожей, но ситуацию можно было оценивать и по звукам, доносящимся до меня. Несомненно – этой глупой бабке, попавшей по ошибке в квартиру, где наемники ждали свою жертву, надо было помочь. Неизвестно, что сделали бы эти отмороженные Колян и Толян со старухой – поднялась же рука у одного из них застрелить Нину. Но как мне помочь старухе, если я не могу войти в прихожую.
– Помогите! – заорала вдруг благим матом бабка. – Это же разбойники! Катя! Катя!!
Катя ответила ей глухим стоном.
Сообразив, наконец, что дело плохо, бабка решила немедленно покинуть нехорошую квартиру – это было ясно по звуку удара по металлической двери и мгновенно после этого закипевшей возне в прихожей.
– Ай! – взвыл вдруг один из парней. – Бей ее, Колян! Эта стерва кусается!
Отчетливо лязгнули челюсти – я даже и не знала, что у человека могут быть такие акульи зубы. Снова лязг! Это было похоже на то, будто с силой сомкнулись плоскости железной вафельницы.
– Бей ее!
– Катя! Милиция, караул!
Только-только я решила плюнуть на опасность и броситься вперед – закрыв только глаза, чтобы страшное зеркало не затянуло меня в пучину небытия – как до меня долетел звук глухого удара, бабка коротко вякнула и ее тяжелое тело грузно осело на пол, прошелестев по обоям.
Все, не успела я...
Даша схватила меня за плечи.
– Да что же это такое! – сверкая глазами, прошипела она. – Мы так и будем в сторонке стоять, наблюдая за тем, как эти поганцы орудуют?! Сначала Петю похитили, Нину подстрелили... Потом Катю связали, ворвавшись в чужую квартиру, а теперь вот бабка...
Я едва успела зажать ей рот и оттащить в сторону. Все равно – сейчас уже ничего изменить нельзя. Надо действовать немного раньше, а после драки, как известно, кулаками не машут. Если бы это чертово зеркало, взявшиеся неизвестно откуда...
– Ну, бабка! –
– Да...
Входящий вслед за своим товарищем Толян заметно прихрамывал на левую ногу. На правой щеке у него красовалась багровая царапина, а кисть руки, в которой он сжимал пистолет, была украшена синюшного цвета отпечатком четырех передних старушечьих зубов.
Да, видно, победа парням далась не даром. Колян, то и дело морщась, прикладывал ладонь в виску, на котором вздувалась громадных размеров шишка – ладонь его, между прочим, была тоже покусана в нескольких местах.
Рассматривая свои раны, охая и стеная, парни расселись за столом.
– Ну, и челюсти у этой бабуси, – мрачно высказался Колян, – ты видел? Вставные – как железобетонные сваи.
– Да, – немногословно подтвердил Толян, дуя на начинающую уже опухать руку.
Даша снова рванулась, я едва сдержала ее. Слава богу, она не догадалась крикнуть, а то – одной рукой сдерживать свою подругу, а другой затыкать ей рот – я бы не смогла. Я же все-таки женщина, а не Арнольд Шварценнейггер.
Да и не случилось ничего такого с деревенской старухой. Судя по звуку, удар был был нанесен рукояткой пистолета и к тому же – смягчен толстым слоем пухового платка, в несколько слоев намотанного на бабкиной голове. Полежит старушка пару часов в отрубе, да и очнется.
А через пару часов я уже решу наконец, как нам поступить.
Только вот Дашу бы мне успокоить...
Даша обернулась на меня, снова сверкнув глазами. Я отрицательно мотнула головой, а она тут же раскрыла рот, для того, несомненно, чтобы громко высказать свое недовольство моей политикой.
Однако, прежде чем, Даша успела произнести хотя бы один звук, я указательным пальцем дотронулась до ее подбородка. Все, теперь ни слова с ее губ не сорвется до тех пор, пока я снова не приведу в режим нормального функционирования ее артикуляционный аппарат. Умелое воздействие на человеческий организм – великое дело!
Явно не оценив моего мастерства, Даша гневно свела брови на переносице и беззвучно захлопала ртом – точь-в-точь рыба, извлеченная из родной стихии. Хотя, судя по выражению лица, Даша поносила меня последними словами, я не обиделась, а наоборот – скроила умоляющую гримасу и прижала указательный палец к губам.
Прости, Дашенька, за такое бесцеремонное обращение с тобой, но нам просто необходимо соблюдать нашу конспирацию еще хотя бы некоторое время – пока не решу, что делать дальше. Понятно, что нужно уже начинать действовать, но пока непонятно – в каком направлении.
Кого ждут в этой квартире Колян с Толяном, и что им надо от этого «кого-то»?
Васик уже полчаса сидел в баре, совершенно пустом вследствии раннего времени, и озирался по сторонам. Поскольку официант уже несколько раз подходил к нему и справлялся, что Васик будет заказывать, Васик попросил себе чашку кофе, а когда кофе выпил, пачку сигарет, хотя собственные его сигареты еще не закончились.