Любовь как преступление

Углицкая Алина

– Быстро! В мою каюту! – прошипел Кархадан. Он сорвал с себя черный мундир и накинул его мне на голову, укрывая лицо. – Спрячьте руки, эйрина, этого никто не должен видеть!

Я подчинилась беспрекословно, слишком велик был испуг. Закуталась в темное сукно, пахнущее бергамотом, и позволила увлечь себя вниз по ступенькам.

В голове царил полный сумбур, тело горело, а между ног начинал разрастаться настоящий пожар. Хотелось сунуть руку под платье и хорошенько почесать промежность! Было такое ощущение, будто меня там искусал рой болотных комаров! Я не смогла

сдержать испуганного стона, когда поняла, что ноги меня не держат.

Заметив, что я начинаю медленно оседать у подножия лестницы, дазган подхватил меня на руки и широкими шагами пересек палубу, старательно избегая привлекать внимание остальных даханнов, стоявших на шканцах и шкафуте. Лишь у дверей капитанской каюты он почти беззвучно выдохнул и внес меня в помещение.

Задыхаясь от испуга и слез, я упала на его кровать и свернулась в клубочек. Во мне с неудержимостью снежной лавины разрасталась странная жажда. Непонятное томление сосредоточилось между моих бедер, зуд увеличивался, заставляя гореть огнем нежную кожу. В голове все смешалось, сознание постепенно окутывал туман. С коротким стоном я вцепилась зубами в собственную руку, надеясь, что физическая боль избавит от этого наваждения.

– Тише! Не покалечься!

Кархадан мягко, но настойчиво развел мои руки и пригвоздил запястья к кровати. Я видела, как он запер дверь каюты. Впервые за все время пребывания на корабле я оказалась с ним один на один в замкнутом пространстве. Это напугало меня еще больше.

Сглотнув тяжелый комок в горле, я еле слышно выдавила из себя:

– Что… что со мной?

– Инициация, – ответил он, по-прежнему удерживая мои руки, – первая волна.

Накатил очередной приступ боли. Казалось, с меня живьем снимали кожу. Тело дернулось, рефлекторно пытаясь сжаться в комок, его поверхность превратилась в сплошной оголенный нерв, но дазган продолжал удерживать меня, не давая шевельнуться.

Все горело огнем, я задыхалась. Снова захныкала, заметалась по его кровати, мечтая избавиться от нестерпимой боли и зуда.

– Ш-ш-ш, успокойся, – Кархадан навалился на меня всем телом, пытаясь удержать, пресекая малейшую попытку пошевелиться. – Это скоро пройдет, нужно лишь перетерпеть.

Перетерпеть?! Он шутит? Да я сейчас взвою в голос!

– Мне… дышать… тяжело… – прохрипела я под тяжестью его веса. Мои легкие горели, будто их заполнял жидкий огонь.

Он как-то странно вздрогнул, втянул носом воздух и зажмурился. Я увидела, как дернулся его кадык.

От очередного приступа боли я выгнулась, будто натянутый лук. Дернулась, инстинктивно пытаясь скинуть с себя тяжелое мужское тело. Плотный корсет душил, не давая дышать. Сжав зубы, дазган удерживал меня с такой силой, что я могла лишь беспомощно биться в его руках. Его сияние сейчас ослепляло, в глазах бушевала буря, а на крепко сжатых челюстях проступили желваки.

Увидев, как я хватаю ртом воздух, точно вытащенная на берег рыба, он потянулся пальцами к пуговицам моего платья, но тут же, замешкавшись, опустил руку. В его глазах отразилось сомнение.

Я захрипела, содрогнулась

всем телом, чувствуя, как внутри разливается настоящая огненная лава. В темных глазах, нависших надо мной, вспыхнула мрачная решимость. Мужчина молча рванул ворот моего платья, тонкий муслин разошелся, как бумага, обнажая нижнюю сорочку.

Каждая мышца Кархадана была напряжена до предела, пока он одной рукой расшнуровывал завязки на корсете, а другой придерживал мое трепыхающееся тело.

Наконец, я смогла вдохнуть полной грудью и закашлялась. И только теперь заметила, что практически обнажена: дазган разорвал мое платье почти до пояса, спустил с плеч рубашку и расшнуровал корсет. Он возвышался надо мной мрачный, как скала, а в его потемневших глазах отражалась настоящая буря.

Несколько бесконечно долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, как дуэлянты, ставшие у барьера, но вот я судорожно вздохнула, заливаясь краской, он вздрогнул, отводя глаза, и вдруг поднялся. Аккуратно прикрыл меня краем одеяла и отвернулся.

– Когда у даханна начинается инициация, он испытывает сильную боль, – глухо проговорил Кархадан, не глядя на меня. – Наша кожа полностью перестраивается, чтобы излучать свечение, и боль это всего лишь небольшая плата за будущие способности.

Я натянула одеяло по самый подбородок и с сомнением уставилась на собственные руки.

– Так… я тоже начну светиться? – прошептала недоуменно.

Боль понемногу отступала. Сначала стих обжигающий огонь, разрывавший меня изнутри, затем, постепенно, успокаивалась и кожа. Но ничего необычного я не заметила.

Мужчина поднялся и сделал несколько шагов по каюте, стараясь не встречаться со мной взглядом. Остановился, нервным жестом запустил пальцы в волосы и потер виски. Его сияние почти исчезло, а на лице застыла маска усталости и скорби.

Повернувшись ко мне, он медленно, будто бы через силу, произнес:

– Да. Сегодня я увидел ваш огонь. Если до этого я еще мог тешить себя надеждой, то теперь не имею права даже на это. – Я нахмурилась. Не люблю, когда говорят загадками.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего особенного, – он криво усмехнулся, – вам не о чем переживать.

Кархадан растерянно потер свой подбородок и обвел каюту невидящим взглядом. Было такое ощущение, будто здесь присутствовало лишь его тело, а вот мысли витали где-то далеко.

Наконец, его глаза остановились на мне и прояснились. Он встряхнул головой.

– Вам все еще больно? – я неуверенно кивнула. – Сейчас полегчает. Первая волна всегда приходит неожиданно. Она как девятый вал: обрушивается с неимоверной силой, но тут же отступает. В следующий раз будет легче.

У меня даже рот раскрылся от удивления.

– К-какой с-следующий раз? – срывающимся голосом пролепетала я.

– Еще три волны – и вы полностью войдете в силу. По правилам, инициация даханни должна происходить под строгим женским контролем и без мужчин, но вы, как я посмотрю, любите нарушать правила. Даже не знаю, что с вами делать, – и он опять взъерошил свои волосы.