Любовь, как приговор или гаечный ключ для девушки не помеха
Шрифт:
Удалось у меня это с третьей попытки. Матвей что-то пробормотал, мне даже показалось, что это нецензурная брань, но расслабил хватку. Мигом подорвавшись с кровати, подхватила свои вещи и пулей выскочила из комнаты. Лишь в коридоре облегченно выдохнула. Прислонившись спиной к стенке, медленно сползла по ней и, опустив голову на колени, всхлипнула. Душа разрывалась на части. Мне нестерпимо захотелось вернуться в комнату, ощутить, что я нужна ему… Но я не позволяла себе такой роскоши. Мне нельзя было снова доверять кому-то… Тем более Матвею. Сто процентов, если сейчас он не пошлет меня, то сделает это в ближайшие дни.
Больше не став себя мучить, поднялась и, глубоко уверено вдохнув, вздернула вверх нос и пошла в комнату, которую мне выделили вчера.
Войдя в душ, как одержимая, терла кожу мочалкой, пока та не покраснела от моих действий. Я хотела стереть как с тела, так и из памяти обжигающие прикосновения Матвея… такие нежные, но в тоже время властные… А губы…
Зарычав на себя, сильно стукнула кулаком по кафелю. Зашипев от боли, обозвала себя патологической дурой… Ведь только полная идиотка будет надеяться на то, что все будет хорошо. Но я была реалисткой.
Выйдя из душа, насухо вытерлась и, одевшись, вернулась в комнату. Была бы моя воля, я бы прямо сейчас покинула этот дом, город, лишь бы не встречаться больше лицом к лицу с Горынычем. Но у меня не было другого выхода. Все-таки я полная клиническая дура. Денег не взяла, телефон еще вчера разрядился и, конечно, собираясь в спешке, я забыла зарядку… Отлично…
Поэтому, мне не оставалось ничего иного, как покорно ждать пробуждения Матвея. Присев на самый краешек кровати, вытянула спину и гипнотизировала дверь. Так продолжалось около десяти минут. Не выдержав, послала все к чертям и, поднявшись, вышла из комнаты. На кухне решила сделать себе кофе. Не стесняясь, принялась рыться по шкафчикам, в поисках живительного напитка. Найдя растворимый, была рада и этому. Включив чайник, засыпала содержимое банки в кружку.
Когда вскипел чайник, я вздрогнула, услышав отборный мат из комнаты Матвея. Застыв на месте, задрожала, как осиновый лист на ветру. Я боялась даже пошевелиться, словно это могло навредить мне. Послышался грохот и через несколько секунд шумные быстрые шаги.
Я затаила дыхание и, прикрыв глаза, мысленно успокаивала себя. Все хорошо, я ничего плохого не сделала. И тут же обругала себя, вспоминая вонь в машине. Господи… как я выдержала, до сих пор не понимаю… А еще то, что Матвей, даже не догадываясь, перевел все стрелки на меня. И пускай я сделала это не тем способом, которым он меня посрамил, но все же…
Услышав, как громко ударилась дверь о стену, поняла, что он ищет меня… Сердце забилось быстрее, а душа радовалась. Он переживает… Но тут же одернула себя, заставляя выбросить все глупые мысли из головы.
Через минуту, Матвей, как ураган, влетел на кухню. Стоя к нему спиной, все не поворачивалась, боясь заглянуть ему в глаза. Вернее, мне было страшно увидеть в них безразличие… Но еще страшнее было увидеть там облегчение, радость… страсть… В последнее мне верилось с огромным трудом. Но ведь я девушка, мне так хотелось романтики, особенно в свете минувших событий. Пока размышляла, Горыныч приблизился и, обняв за талию, крепко прижался ко мне и облегченно выдохнул. Не успела
— Ты, смотрю, все не перестаешь испытывать мои нервы на прочность… — пробормотал он мне в шею и поцеловал.
Мысли от прикосновения горячих губ вылетели, а вместо них появилась каша, мешающая мне достойно ответить ему. Дыхание сбилось, когда Матвей стал подниматься выше, теперь целуя за ушком. Невероятными усилиями, непонятно откуда взявшимися, сконцентрировалась.
— Я никого… — прочистив горло, так как мой голос звучал жалко, продолжила: — не испытываю. И… отпусти меня! — потребовала, на что он лишь хмыкнул и продолжил целовать.
Мне бы махнуть на все рукой, и поддаться ему, но воспоминания о той девице, с которой он шел в больницу, неожиданно отрезвили. Сколько же у него таких дур, как я? Нет… очередной становиться не хочется.
— Хватит! — истерично закричала я, пытаясь разомкнуть его руки.
Матвей отстранился от меня. Почувствовав свободу, немного расслабилась, но уже через секунду он подхватил меня под локоть и резко развернул. Отвернув голову, не собиралась смотреть в его глаза.
— Запомни, — он грубо схватил меня за подбородок, поворачивая лицо, заставляя смотреть в глаза, полыхавшие от гнева. — Я не один из твоих малолеток-парней, которыми можно помыкать! — прорычал он сквозь зубы, а затем завладел моими губами, целуя жестко, словно наказывая.
Такое поведение взволновало меня не на шутку. Было страшно и не комфортно, но в тоже время тело реагировало на прикосновения Матвея. Пускай иногда он сжимал меня слишком сильно, но что-то властное было в этом. Разрешив себе одну маленькую вольность, приподнялась на цыпочках и, обвив его шею руками, ответила на поцелуй. Матвей немного расслабил захват и, углубив поцелуй, принялся ласково гладить меня по спине, опускаясь все ниже. И теперь сминал мою попку, притягивая еще ближе к себе мое тело. Я боялась, что в какой-то момент просто сольюсь с ним в одно целое.
Я стала задыхаться от нехватки воздуха, он отстранился и прижался к моему лбу своим.
— Ты своих крыс покормила? — на полном серьезе, но с улыбкой на лице спросил он, чем поставил меня в тупик…
Я ожидала от него услышать все, что угодно, но это… Кошмар… А где же: «Целуя тебя, я возносился к небесам» или «Прошлой ночью ты была прекрасна» или…
Хотя… а чего я ожидала? Это же Горыныч… Понятно, что от него таких слов не дождешься.
— Покормила… — буркнула, высвобождаясь из его объятий.
Их я действительно покормила… Вчера вечером. Сегодня, правда, еще не успела. Но об этом мне хотелось думать в самую последнюю очередь.
Я вспомнила, что хотела выпить кофе. Залив уже не совсем кипяток в кружку, засыпала сахар и стала энергично размешивать его. Ложка громко звенела от моих действий. Так я пыталась избавить себя от лишних мыслей, посещающих мою дурную голову. Пора было прекращать этот спектакль. И я решила уточнить: