Любовь как шпага, юмор как щит
Шрифт:
Несправедливость.
– Прошу тебя: прости меня-а-а, - вновь затянул Мазур, все еще надеясь, что певец в нем не сдох окончательно.
Я взвыла от отчаяния и еле сдержалась, чтобы не набрать в ведро воды и не вылить ее прямо на голову новоявленного романтика. Приходилось успокаивать себя тем, что этот человек принял непосредственное участие в процессе моего рождения и так поступать с ним совершенно неприлично. Кроме того, на благополучное решение спора между родителями я все еще надеялась.
С радостью прислушавшись,
И почему, собственно, из-за ссоры родителей страдаю в первую очередь я? Решив хоть как-то эту несправедливость устранить, моя крайне раздраженная персона направилась к комнате матери и нетерпеливо застучала в дверь. Вскоре послышались тихие шаги, и передо мной показалась сонная Джанин.
– Роза? – недоуменно спросила она. – И что случилось?
Вместо ответа схватила мать за руку и повела в свою комнату. Эйб как раз перешел к новому куплету, так что впечатление от его песни должно было остаться самое яркое.
Насмешливо фыркнув, мать поинтересовалась:
– И давно надрывается?
– Полчаса, - рыкнула я, с отчаянием глядя на кровать и понимая, что сегодня поспать уже не удастся.
Через час уже отходил автобус в Нью-Йорк, и, хотя чемодан родительница помогла мне собрать еще вечером, времени все равно оставалось мало. Дело в том, что директор расщедрился и разрешил выпускным классам съездить в город под присмотром биолога.
Сам учитель, не ожидавший такой подлости, попытался вставить хоть слово, но его нагло заткнули. Затем мужчине сообщили, что «детям нужно определиться в жизни и понять, чего они хотят» и посоветовали не спорить с руководством. Биолог, так и не понявший, как увеселительная поездка связана с карьерой и дальнейшим обучением, только вздохнул и попытался найти плюсы в своем положении. По крайней мере, в дороге будет тихо, потому что вряд ли кто-то решится громко себя вести при Беликове. На этом плюсы заканчивались, однако мужчина не сдавался и пытался понять, какую еще выгоду сможет получить от поездки. Пока идей не было, но мужчина не отчаивался.
Так вот, в данный момент Джанин посмотрела на часы, на крайне сонную меня и, в отличие от моей скромной персоны, не заморачиваясь всякими нормами морали, приоткрыла в окно и вылила вниз воду из стоящего на тумбочке графина.
– Твою ж! – совсем не романтично прервалась песня.
Эх, вот если бы мне Беликов так спел, я бы его мигом простила, забыв обо всех обидах и оскорблениях.
– Не ругайся при ребенке! – высунулась в окно родительница. – Ты ей и так поспать не дал, неудачливое создание!
Я тоже подошла к стеклу и увидела мокрого Эйба. Да, стоило отдать должное маминой меткости: попасть со второго этажа небольшим количеством воды прямиком на одну макушку – дело
– Почему неудачливое? – проворчал Мазур.
– Выбрать из двух окон неправильное – это надо уметь, - фыркнула родительница и захлопнула окно.
Затем подумала, снова открыла и бросила в Эйба моим учебником истории.
Моим учебником истории, черт возьми! И плевать, что я его даже не открывала – это была отличная подставка для чайных чашек да и вообще личная собственность. Кроме того, отца было банально жалко.
– Мам! – возмущенно окликнула рыжеволосую.
– Не будь жадиной, - тут же осадила меня та. – Мать деньги зарабатывает, а тебе одного учебника жалко.
– Мне папу жалко, - тихонько ответила я.
Джанин прищурилась и снова высунулась в окно. Она могла не опасаться, что учебник прилетит обратно, ведь Эйб прекрасно знал, что после такого в доступе к дому ему точно откажут.
– У дочери поездка, а ты ей утро испортил, - театрально воскликнула женщина, а затем, довольная собой, удалилась из моей комнаты.
– И что за поездка? – раздался вопрос с земли.
– В Нью-Йорк, - ответила вместо матери я.
Мазур хищно улыбнулся и, что-то бормоча себе под нос, удалился восвояси. Эх, если я в сорок лет буду походить по характеру хоть на одного из родителей, то мне уже заранее жалко своего будущего мужа.
Тем временем Джанин развила бурную деятельность и носилась по дому в поисках того, что «надо обязательно взять с собой в поездку, все-таки несколько дней дома не появлюсь». Успокоилась родительница только после обещания охладить ее уже проверенным способом и демонстрации заново наполненного водой стеклянного графина.
Наконец мы вышли из дома, причем мать решила проводить меня прямо до автобуса.
– И зачем? – не поняла я намерений родительницы. – Хочешь убедиться, что я наверняка уехала и точно уже не вернусь?
Обиженно поджав губы, Джанин ответила:
– Я просто за тебя волнуюсь и хочу проверить, все ли будет нормально.
Как оказалось, такие мысли посетили не только ее голову. Несколько родителей уже наворачивали круги возле автобуса, пока их детишки и мои одноклассники по совместительству устраивались внутри.
Среди толпы провожающих (на четыре дня уезжаем, что уж, можем и не вернуться) показалась и Алена. Рядом с женщиной никого не было, да и сама она выглядела грустной и подавленной. Прежняя веселость исчезла, словно и не было ее. Почему-то возникло ощущение, что появись я сейчас у Беликовых дома, Алена больше не станет намекать на наши с Дмитрием отношения и постоянно шутить.
Сама женщина тоже меня заметила и попыталась улыбнуться. Вот только улыбка ее выглядела довольно жалко.
Кивнув родительнице Дмитрия, которая совершенно не виновата была в хамском поведении ее драгоценного сына, я попрощалась с собственной матерью и зашла внутрь автобуса.