Любовь-морковь и третий лишний
Шрифт:
Может, супруга и примирилась бы с такой жизнью, имей она хорошую профессию, работала бы спокойно, шагала по служебной лестнице, реализовывалась на производстве. Но Зосенька ничего не умела да и не хотела делать, проводив мужа «в присутствие», она принималась драить квартиру, потом бежала на рынок, готовила обед, и так изо дня в день, словно раб на галере, гребла веслами быта. Ясное дело, что через пару лет на Зосеньку навалилась тоска, из ее глаз по каждому поводу и без оного лились слезы.
Обратись Зося с такими симптомами к врачу сегодня, ей бы незамедлительно поставили диагноз «депрессия» и начали бы лечить таблетками, но в годы ее молодости такого недуга не знали, а
– С жиру бесишься! Вот моя мать двенадцать детей родила, ей ныть некогда было.
Зосенька, у которой никак не получалось забеременеть, заливалась слезами, и тогда ласковый муж отволакивал ее в ванную и, включив ледяную воду, говорил:
– Холодный душ – первое лекарство от истерик.
В конце концов жена перестала пускать слезы в присутствии мужа, а потом родился Яков. Взглянув на конверт с тихо сопящим новорожденным, Карл впервые похвалил жену:
– Хорошо, – заявил военный, – теперь есть продолжатель династии, будет таким, как я, главное, ты не избалуй парня!
Услышав слова супруга, Зося чуть не упала в обморок. Еще один солдафон на ее несчастную голову! Через пятнадцать лет по квартире будут ходить два Карла и покрикивать на нее: «Подай, принеси, пойди вон!»
От подобной перспективы несчастной стало плохо, она так хотела милую, нежную, ласковую девочку, а кто родился?
Став счастливым отцом, Карл не изменил своим привычкам, дома его по-прежнему никогда не было, Хованский дневал и ночевал на службе, а Зося воспитывала мальчика. И делала она это весьма оригинально.
До трех лет Яшеньку обряжали в платьице и кружевные фартучки.
Белокурые вьющиеся волосы мальчика она не стригла, и Яшенька был очень похож на девочку. А еще Зося не поощряла игры со сверстниками во дворе, ребята могли научить ее мальчика всяким гадостям. Яша в основном сидел дома, читал книжки, занимался музыкой, склеивал модели, потом, уже в школе, увлекся радиоделом. Одноклассники его не любили, тихий, изнеженный, плаксивый мальчик при любом намеке на обиду жаловался маменьке, Зося прилетала в школу и коршуном заклевывала того, кто посмел криво глянуть на Яшеньку. А вот учителя, наоборот, обожали мальчика, он не доставлял им никаких забот, отлично учился, примерно вел себя и на всех школьных вечерах безотказно играл на пианино. Но, как ни странно, у Яши имелись явные способности к математике и физике, и он подумывал о мехмате. Зося была против, она мечтала видеть сына у рояля, в черном фраке, вокруг море цветов и восторженные крики поклонниц, а в первом ряду сидит она, счастливая мать, всегда сопровождающая своего сыночка.
Когда Яше исполнилось тринадцать лет, Зося родила Каролину. Малышка появилась на свет болезненной, из роддома ее перевезли в детскую больницу, мать отправилась вместе с новорожденной, Карлу впервые в жизни пришлось заботиться о сыне. Ничтоже сумняшеся папаша отправил парнишку в лагерь, военизированное учреждение при своей работе. Яша, сдерживая слезы, подчинился отцу.
Только в конце августа Зося вернулась домой вместе с Каролиной. Карл ни разу не навестил супругу, не написал ей записки, не принес цветов или конфет. Жена не удивилась, она уже привыкла к полнейшему невниманию со стороны мужа. Впрочем, некоторое недоумение все же присутствовало в душе, потому что накануне выписки она позвонила домой и сообщила:
– Нас можно забрать завтра после полудня.
– Сама доберешься! – рявкнул муженек и швырнул трубку.
Согласитесь,
Не успела Зося перешагнуть порог квартиры, как к ней с рыданиями кинулся Яков. Мать обомлела, сын выглядел, словно заключенный: наголо бритый, худой, даже тощий, весь в синяках.
– Деточка, – прошептала Зося, – а где твои волосики?
Подросток заплакал еще пуще, а из спальни вылетел Карл и заорал:
– Волосики! Волосики! Что ты сделала с парнем, дура!!!
Потом суровый военный разразился матом вперемешку с угрозами. Проснулась Каролина, Зося хотела покормить новорожденную, муж вырвал ребенка из ее трясущихся рук и завизжал:
– Этого не дам.
– Она девочка, – шепнула Зося.
– Все равно!!! – вопил Карл, тыча в жену кулаком. – Разведусь, детей отберу…
В конце концов Зося, не выдержав ора и битья, свалилась без чувств. Пришла в себя она уже в больнице, на следующий день врач ввел в палату Карла и сказал:
– Объясните жене свои претензии спокойно, иначе я сообщу вам на службу о произошедшем.
Хованский сверкнул глазами, но буркнул:
– Ладно, оставьте нас вдвоем.
Доктор повернулся к Зосе:
– Вот звонок, если муж снова станет вас бить и пугать, немедленно меня вызывайте, я сразу приду.
Зося моргнула. До сих пор ей не приходило в голову, что можно кому-то пожаловаться, и хама-мужа приструнят. Карл побагровел, но снова сдержался, а потом, когда эскулап ушел, он на удивление спокойно объяснил жене причину гнева.
Оказавшись в лагере, Яша плакал, просился к маме, не желал делать зарядку, обливаться холодной водой и ходить строем. Воспитатели стали применять к мальчику карательные меры, Якова без конца заставляли дежурить на кухне, а потом другие ребята устроили ему «темную», набросили на младшего Хованского одеяло и измутузили что есть сил. Повод для подобной расправы был самый достойный, отряд, в котором числился мямля, из-за него оказался на последнем месте в соревнованиях. Яшенька не умел играть в волейбол, не хотел брать в руки мяч, боялся его. Другой мальчишка на месте Якова обозлился бы и попытался отомстить обидчикам. Любое поведение было бы понятно, даже ябедничество старшим, но то, что сделал Яша, оказалось за гранью восприятия окружающих. Утром он вышел в столовую, надев на себя невесть где раздобытый халат, повязав голову косынкой. Школьники разинули рты, а Яша спокойно сел, улыбнулся и сказал:
– Меня зовут Маша, я девочка, а нас нельзя бить и заставлять мыть котлы.
Если кто-нибудь из современных детей отмочит подобную шутку, взрослые ее просто сочтут дурным вкусом, а одногодкам она может показаться прикольной, но в годы Яшиного отрочества «острить» таким образом было еще и опасно. В Уголовном кодексе прошлых лет имелась статья, по которой гомосексуалистов упрятывали за решетку, быть иным, чем все, считалось позорно и преступно.
Яшу мгновенно уволокли в медпункт и вызвали Карла. Взбешенный отец забрал мальчишку из лагеря, по дороге в Москву велел шоферу притормозить, отволок сына в лесок и принялся избивать отчаянно кричавшего и совсем не сопротивляющегося подростка.
Когда Яша впал в бессознательное состояние, его вырвал из рук разъяренного Карла шофер.
– Убьете парня, – сказал водитель.
– Так ему и надо! Опозорил меня, – отозвался хозяин.
– Может, он просто заболел? – предположил шофер. – Умом временно помутился?
Карл, ничего не сказав, сел в машину, а по приезде домой лично побрил Якова и начал его «воспитывать».
– Понимаешь, что ты сделала с парнем, сука? – шипел сейчас муж на Зосю, наполняясь злобой. – Второго ребенка портить тебе не разрешу! Сволочь!