Любовь моя
Шрифт:
— Я конечно далека от мысли, что ты просто здорово пудришь мне мозги, прикрываясь умными фразами, но тебе, как знаменитому бельгийскому сыщику Пуаро, уже стоит говорить о себе в третьем лице, — дурашливо, но не глумливо рассмеялась Инна.
Лена грустно отмахнулась от её шутки, мол, не выдумывай ерунды и тихо произнесла: «Я отлучусь на минутку, а ты о себе пока что-нибудь веселое вспомни».
Аня снова заговорила о своем, очень ее тревожащем:
— Я послала рассказы своей подопечной девочки в журнал,
— Не чураясь подлога, кто-то получил чужие лавры! Видно в знаменосцы любым способом рвется, — искренне возмутилась Инна.
«Наш пострел и тут поспел», — раздраженно подумала Жанна.
— Я направила в редакцию осуждающее письмо. По сути дела в прямом плагиате обвинила. Но они отписались тем, что заимствования были и у классиков, что, мол, еще неизвестно, откуда эти строчки, которые вы так требовательно и нагло приписываете своему ребенку.
— Впервые о таком слышу, — удивилась Лена.
— Я по телевизору недавно слышала о разборках среди музыкантов. Видно авторство — дело тонкое. Я еще смешнее случай знаю. Моя приятельница рассказывала, что один профессор похвалил ее книгу и посоветовал по ней защитить диссертацию. Та своей знакомой об этом поведала, а та своей. Ну знаешь, как бывает — по цепочке. Так вот третья, использовала эту книгу как свою в той части, которая непосредственно касалась темы ее диссертации. Случайно дознались. Через посредство всё тех же подруг. Что-то типа обратной связи возникло, — рассмеялась Жанна.
— Невероятно! — зло восхитилась Аня.
— Но факт. Страна огромная. Где что происходит — не уследить. Но с развитием интернета такие номера уже не будут проходить, — успокоила ее Жанна. — «Видно у судьбы замысел был такой», — отшутилась моя знакомая, словно совсем не разозлилась на воровку.
— Как-то, еще в годы моей молодости, к нам приезжали преподаватели из одной демократической страны. Так вот, один очень шустрый аспирант, пока его друзья изучали достопримечательности города и посещали рестораны, старательно «передирал» наши лабораторные работы, научные статьи и разработки по интересующей его проблеме. Очень уж они ему понравились, — с насмешливой улыбкой вспомнила Лена.
— Жанна, будь я на месте твоей приятельницы, получила бы та воровка сполна. Окунула бы я ее в собственное дерьмо, век бы меня помнила. И сделала бы я это в лучшем виде: чтобы история стала достоянием общественности. Ну посуди сама, ведь доказать обман не составило бы особого труда, — возмущенно заявила Инна. — Я бы ее из-под земли достала!
— И всего-то не сослалась на автора. Сколько я таких случаев наблюдала за годы работы в НИИ! — Лена устало усмехнулась.
— Инна, и из космоса достала бы? Ты такого издевательства над собой уж точно не допустила бы. Убивать жуликов надо? — насмешливо спросила Аня.
— Сразу и наповал.
— Это уже диагноз! — заявила Жанна. — Автор книги подобного и в мыслях не держала. Для нее, я думаю, это
— Экая фанаберия! Хочет быть предельно независимой от плохих людей? Нельзя плодить подлецов, — твердо сказала Инна.
— Сдается мне, ты завидуешь ее простоте.
— Дурости.
— Погоди, если человек порядочный…
— Сразила наповал! Не давай повода, не создавай условий, не провоцируй, ушами не хлопай, дистанцию держи с подлецами, защищай свою интеллектуальную собственность — вот моя позиция. А твоя подруга «как дурочка из переулочка». Не выношу, когда из меня и моих близких лопухов пытаются лепить или перекрывают дорогу. — Инна говорила зло и напористо.
— Чувствую охотничий азарт. У тебя сейчас даже выражение лица, как у гончей. Не получала своим же салом по сусалам? — раздраженно фыркнула Жанна.
— Получала, но продолжала бороться, вызывая нездоровое негодование врагов. И побеждала. С потерями, конечно. Иначе не могла. Понимала, если раз уступлю, всю жизнь сдаваться буду. По молодости не раз обнулялась в борьбе с подонками, но поднималась и снова воевала. Считаешь, что некому было мне по башке постучать, чтобы одумалась? Сообрази сама, к чему мягкотелость по отношению к проходимцам может привести в масштабах страны? У меня была железная неуступчивость, поэтому часто обо мне возникало мнение весьма далекое от того, что я представляла на самом деле. О моей личности ходили самые невероятные слухи. Какими только «титулами» меня ни награждали!
— Но ты не страдала от этого, хотя за тобой тянулся шлейф скандалов? — выдавила ледяной смешок Жанна.
— Неуверенных людей волнует чужое мнение, — отрезала Инна. — Тебе проще, ты-то за надежную спину мужа всю жизнь пряталась. Я мыслила позитивно, с радостью шла к людям, но никому ни лжи, ни хамства не прощала. Жестко ставила таких типчиков на место. И в этом «жанре» я всегда была первая.
«Про мужа Инна зря сказала. Это уже открытое зубоскальство, этакое ревнивое злорадство. Она так и не переняла у Лены манеру разговора, где главенствовала бы самоирония», — подумала Аня. И тут же в ее голове пронеслась неожиданная мысль: «На Ленино умное и доброе лицо хочется смотреть бесконечно. В нем скрытая мощная, глубинная харизма. А у Инны оно нервное».
— Мне приходилось так вести, чтобы и свои, и чужие побаивались и не трогали. Бернард Шоу говорил, что человек как кирпич, обжигаясь, твердеет. Вот и я закалялась в боях, — без тени смущения с преувеличенно озабоченным видом объяснила Инна. — Были среди моих врагов и злые, и подлые, их «доктрины» и «нестандартные» способы не укладывалась в мои и в общечеловеческие понятия нормального общения. Но я в сравнении с ними выглядела больше эпатажной, заводной, неуемной. В основном слабых пыталась защищать.