Любовь на Итурупе
Шрифт:
– Я дитя любви, но если бы отношения отца с любовницей генерала Макартура не оборвались, отец не полюбил бы мать и меня бы здесь сейчас не было. С другой стороны, даже и представить себе не могу, как сложилась бы моя судьба, если бы мать после смерти отца не стала содержанкой его лучшего друга. Беспокоясь о моем будущем, она вступила в связь с наследником торговой компании. Мой отчим тоже умер.
– И мой отец умер рано. – Теперь пришел черед Нины. – Он родился во Владивостоке, в семье военного и учительницы истории. Мама родом с Сахалина, из крестьянской семьи. Мама встретилась с отцом во Владивостоке. Она работала на консервном заводе, а отец пришел на завод заказать консервы для своей
Нина родилась и выросла в этой горной хижине, которую построил отец. Он вернулся с войны, получив ранение, женился на матери, как и обещал, и переехал на остров – после ухода со службы ему хотелось пожить тихо и спокойно в окружении густых лесов. Во время войны среди скал и песка он находился в постоянном страхе, ожидая атаки моджахедов, и пустыня стала вызывать в нем отвращение. Ему было тридцать пять, всего лишь середина жизни, но для него эти годы оказались последними.
– Отцу нравилось на острове, богатом дарами гор и морей. Лес был ему другом. Мастер на все руки, он подбирал то, что волны выбрасывали на берег, и делал мебель, игрушки. Отец часто ходил на охоту вместе со стариком Эруму. Я и сейчас хорошо помню – мне тогда не было и десяти: отец дал мне ружье, показал, как его держать, и сказал: «Стреляй!» Я робко нажала курок, целясь в небо. Мимо пролетала несчастная утка, в нее-то и попала моя пуля. Утка упала на землю.
«Молодец», – похвалил меня отец, а я расплакалась. У меня и в мыслях не было никого убивать, утка сама налетела на свою смерть. Утку приготовили на ужин, но я набросилась с упреками на отца и мать: «Неужели вам ее не жалко?»
И тогда мама сказала: «Утка сама принесла себя в жертву ради нашей семьи. Чтобы ее душа смогла вернуться в лес, мы должны съесть ее мясо и помолиться».
Я сделала так, как сказала мать.
Отец никогда не говорил о войне, лишь однажды он повздорил с военным, который жил на острове. Напившись, тот пошутил: «Нам, военным, на острове делать нечего – сядем на рыбацкое судно да поплывем в атаку на Хоккайдо».
Услышав такие разговоры, отец сказал: «Раз такое дело, лучше я сам перебью вояк, от которых никакой пользы нет на острове».
Вернувшийся из Афганистана отец ненавидел военных острова. Они тоже его не жаловали. С тех пор отец редко появлялся в Курильске. Хижина находилась недалеко от военной базы, но отец говорил: «Военные и носа сюда не сунут, пока я здесь». Американские солдаты, воевавшие во Вьетнаме, и русские солдаты, воевавшие в Афганистане, возвращались домой с глубокими душевными ранами. Они пытались сохранить равновесие, но неизжитый страх вспышками врывался в их повседневные будни. Они глушили его выпивкой и наркотиками, но это вносило еще больший разлад в их тела и души. Они гордились тем, что сражались за Родину, но окружающие их не понимали, считая помехой и обузой. Бывшие солдаты возмущались несправедливостью, но где-то в глубине души, должно быть, у них появлялась мысль: хотя и не по своей воле, но мы совершили ошибку.
Нинин отец умер, когда Косте было шесть лет. Говорят, он покончил с собой. Теперь я понял, почему Костя так привязался ко мне. Иногда я замечал, как по его лицу пробегала тень. Костя напоминал мне меня самого в детстве – мальчишку, рано потерявшего родителей. Нине тогда было пятнадцать. Смогла ли она примириться с мыслью о самоубийстве отца? Для маленького Кости смерть отца, наверное, осталась смутным, будто сон, воспоминанием. Но для Нины она, должно быть, отозвалась реальной болью.
– У меня было предчувствие, что отец умрет. Если бы я поверила себе, то, вероятно, могла бы его спасти.
Вполне правдоподобно – в то время у девушки-подростка сверхъестественных способностей было хоть отбавляй. Мне никогда не доводилось испытывать такого, и я мог понять ее боль разумом, но не сердцем.
– Я очень долго переживала. Наверное, мама тоже догадывалась, что отец собирается свести счеты с жизнью. Но она уехала на Сахалин, делать Косте прививку. А я жила в школе-интернате в Курильске. Если бы я поверила своей интуиции и поторопилась домой, отец остался бы жив. Его нельзя было оставлять одного. Утром за три дня до смерти отец проводил меня до школы. Я видела его в последний раз. Он ласково улыбался. Казалось, он что-то хотел сказать мне, но я торопилась и убежала, не выслушав его. А жаль. Я так и не узнала, что он собирался сказать мне. До сих пор мне неизвестна причина его смерти. Зачем он выстрелил себе в голову из охотничьего ружья?
Веки у Нины покраснели, будто на холодном ветру, в глазах стояли слезы. Губы – словно светло-красная полоска на белом фарфоре, тоненькая шея с жилками сосудов выглядит одиноко и беззащитно. Я не знал, как утешить ее, смотрел на нее и молчал.
– Я стала бояться своих предчувствий: вдруг опять кто-нибудь умрет? Вот и решила избавиться от своих способностей, доставшихся мне от матери.
– Отец умер не по твоей вине.
– Но я знала, что он умрет, и не спасла его. Кому нужны такие способности?… Извините, история вышла печальная.
Я и не предполагал, что разбужу в Нине такие грустные воспоминания, но рассказывать друг другу истории предложил я сам. В гостинице порта Корсаков Нина, посмотрев на меня, прошептала: «Не умирайте!» Ее слова были молитвой, обращенной к отцу, на тот свет.
– Каору, спасибо, что вы пришли к нам. Если хотите, давайте и дальше будем рассказывать друг другу истории.
– Давай, – ответил я. У меня появился собеседник, которому интересны мои истории… Какая роскошь.
13
Если ты не против, сегодня я хотел бы рассказать о древних временах, когда еще не правил император, не было страны под названием Япония и даже рисовых полей никто не возделывал.
Это было двадцать тысяч лет тому назад. Люди жили охотой и собирательством, делали орудия из камня. Охотники, которые приходятся нам далекими предками, свободно перемещались между материком, Сахалином, островами Хоккайдо и Хонсю. На земле стояли лютые морозы, уровень океана был на сто с лишним метров ниже, чем сейчас. Окружающие Охотское и Японское моря полоски суши образовывали коридор. Севернее можно было перейти море по льду.
Древние охотники за мамонтами, преследуя свою добычу, осваивали незнакомые земли или же, спасаясь бегством от извергающихся вулканов, находилисебе новые места для охоты. Племена охотников нередко встречались с чужаками, приходившими из других краев. Бывало, они враждовали из-за добычи, но чаще обменивались знаниями о приемах охоты и изготовления оружия из камня, оттачивая охотничье мастерство и стараясь улучшить свою жизнь. Подобные контакты с течением времени открыли «путь», связавший разные племена. В центре Хоккайдо в полях у подножия спящих вулканов были найдены месторождения обсидиана. В поисках более острых каменных орудий охотники пошли по этому «пути». Использование нового сырья для каменных орудий побуждало охотников к передвижениям, воспитывало в них умения и навыки, необходимые для создания более тонких и аккуратных изделий.