Любовь на Итурупе
Шрифт:
– Мы впервые принимаем на острове такого гостя, как вы, поэтому хотелось бы о многом спросить вас. Каковы ваши цели?
– Японцы мало знают об этом острове. Я хотел бы рассказать одному человеку о том, чем питаются жители острова, чем зарабатывают себе на жизнь, как отдыхают.
– Кому вы хотите это рассказать? Кто ваш работодатель?
– Никто не поручал мне эту работу, я выбрал ее по собственной воле. Просто я отправляю по электронной почте письма своей любимой, с которой мы расстались.
– Зачем вы ей пишете?
– Зачем? Не знаю. Наверное,
– Интересные вещи вы говорите. А можно спросить о ваших политических убеждениях? Как по-вашему, Курильские острова следует отдать Японии?
– Я полагаю, нужно сделать так, чтобы все, кто хочет здесь жить, получили бы такую возможность. Так же, как на Южном полюсе.
– То есть нет необходимости в том, чтобы острова принадлежали Японии?
– Наверное, возможны варианты: совместное управление или передача территории под контроль ООН. В любом случае мне бы хотелось, чтобы острова всегда оставались мирными. А для этого не нужно сеять семена раздора. Я здесь, чтобы на личном уровне установить доверительные отношения с жителями острова.
– Вы хотели бы жить здесь?
– А смог бы?
Глава администрации, не вставая со стула, выпрямил спину, вздохнул с улыбкой и вынес свой вердикт:
– Вы задаете сложные вопросы. Я родом из Сибири, и для меня климат на острове – теплый, но японцу, должно быть, покажется суровым. Сахалин и Курильские острова находятся не в таких уж северных широтах, но здесь совсем не жарко. Виновато холодное течение. Если бы здесь, как в Европе, проходило теплое течение, остров превратился бы в курорт. Вы странный человек – по собственной воле хотите жить в этих краях. В вас течет кровь айнов?
– Наверное, нет. Но мои предки много путешествовали. Вот и я понял, что наконец оказался там, куда вела меня жизнь.
– Звучит загадочно. Надо бы спросить у Марии Григорьевны.
Я поинтересовался, о ком это вдруг вспомнил глава администрации.
– Ну, если хотите, она шаманка, – проворчал Андрей.
– Шаманка?
– Говорят, она общается с мертвыми. Жители острова сторонятся ее. Слишком уж мрачны ее предсказания.
Мать Нины, которой я должен был передать весточку от дочери. У меня появился еще один повод встретиться с ней.
9
Мария Григорьевна жила вместе с сыном в поселке Буревестник на берегу Тихого океана, в заливе Касатка. На противоположной части острова, со стороны Охотского моря – Курильск. До Буревестника час езды по колдобинам. На этот раз за мной заехал «Кокусай коцу», с которым мы вместе прибыли на остров. С Сахалина прилетал самолет, и на обратном пути водитель собирался взять пассажиров. Никаких дел у меня не было, и я хотел, передав Марии Григорьевне сообщение от Нины, сразу же вернуться домой. Такси хранило в себе атмосферу Токио. На стекло приклеена надпись: «Ночью и ранним утром – наценка 30 %». В салоне еще витали запахи геля для волос и табачного дыма.
По дороге нам встретился грузовик с солдатами, больше ни людей, ни медведей мы не видели. Залив Касатка, или Хитокаппу, выходил в Тихий океан, удобное место для порта – и японцы и русские размещали здесь военные базы. Суда Объединенного флота, когда-то атаковавшие Пёрл-Харбор, тоже стояли здесь. Кроме того, залив Касатка славился крабами; чтобы свести концы с концами, военные ловили крабов и отправляли их в Японию, – поведал мне водитель «Кокусай копу», хотя я его об этом не спрашивал. Он даже рассказал, что заправляет контрабандой крабов Миша с золотыми зубами. Тот самый Миша, который проверял у меня документы в порту. Похоже, весь остров знает, чем он промышляет.
Берег речки размыло, и деревянный мост обвалился. Машина поехала вброд, выбирая, где помельче. Всю дорогу я сидел, крепко сжав зубы, чтобы случайно не прикусить себе язык, – даже челюсти заболели. Наконец «Кокусай коцу» выехал на берег залива и помчался вдоль кромки волн. Песок, пропитанный морской водой, был твердый и утрамбованный. Самая хорошая дорога на острове, природный хайвей, без ям и колдобин. У привыкшего к столичному асфальту такси началась вторая жизнь, жестокая и напряженная. У моря лежали красно-коричневые скелеты погибших кораблей, выброшенные на берег тайфуном. Когда-то этот пляж, ставший кладбищем кораблей, называли лучшим пляжем на побережье.
– Приехали, – разбудил меня голос водителя.
Открылась автоматическая дверь. Вокруг заросли бамбука, домов не видно.
– А где же дом? – Я удивленно посмотрел на водителя, он показал пальцем на холм. Там стоял бревенчатый домик с треугольной крышей, похожий на горную хижину.
– Что у тебя за дело к старой ведьме? Или ты на ее дочку глаз положил?
Похоже, такая непосредственная манера общения считалась на острове абсолютно естественной. Я буркнул по-японски:
– Волков бояться… – и полез на холм, поросший бамбуком.
Со двора горной хижины открывался замечательный вид на залив. Идеальное место для наблюдательного поста. Водитель громко окликнул Марию Григорьевну. Через некоторое время дверь открылась, и на пороге появился смущенный мальчуган с повязкой на левой руке. Ростом метр сорок, не больше, на вид лет десять или около того.
– Скажи маме: гость приехал из Японии. Нинин знакомый.
Мальчуган кивнул и ушел в дом.
– Это брат Нины, Костя, – сказал водитель и прошептал мне на ухо: – Он только с виду такой, а на самом деле ему скоро шестнадцать стукнет.
Обычно к шестнадцати годам тело уже становится взрослым, а лицо еще хранит детские черты. Но Костя, казалось, на полпути остановился в росте, а взгляд у него, наоборот, был серьезный, задумчивый. Вряд ли это просто замедленное развитие. Когда я смотрел на его непроницаемое лицо, на котором не отражалось никаких эмоций, мне казалось, что он перестал расти по своей воле. Водитель не унимался:
– Пообещай не спрашивать, что у него с рукой.
– Ладно, не буду. Только скажи почему.
Водитель вздохнул и попросил меня никому не рассказывать: