Любовь на контрасте
Шрифт:
– Кофе будешь? – поинтересовался он, пропуская девушку в квартиру и помогая снять плащ. Все-таки манерами парень не обделен. Да еще какими! Аристократическое воспитание не пропьешь!
– Лучше чаю, – попросила Элла. – Заодно и расскажешь историю камня.
– Злая ты, – притворно надулся Матвей. – Сразу к делу. Нет бы, о чем-нибудь хорошем поболтать.
– О погоде, например? – ехидно поинтересовалась леди Кригер, проходя в его кабинет. Господи, сколько здесь стояло книг! Прямо удивительно! А еще мебель из красного дерева, судя по всему, старинная.
– Можно и о погоде, – хмыкнул Матвей. – Об обстановке кабинета я с тобой говорить не рискну, а то решишь, что я опять тебя проверяю.
Элла почти смутилась – оказывается, ее интерес не остался незамеченным. Но потом разозлилась на саму себя: вот зачем она ведется на его подначки? Взрослый человек, а реагирует, как малолетняя дурочка.
– Давай перейдем ближе к делу, – попросила она, присаживаясь на резной стул с удобной подушкой. В этом кабинете везде сохранен единый стиль. Единственное, что выбивалось, – навороченный ноутбук, расположенный на массивном столе. А еще где-то наверняка спрятался сейф, в этом Элла была уверена.
– Хорошо, – Матвея явно забавляли ее попытки придерживаться делового стиля. – С чего конкретно начнем? Что тебе кажется наиболее важным?
– Например, с того, что такое «Соколиное око» и как оно попало в твою семью, – задала волнующий ее вопрос леди Кригер. Происходящее немного напоминало ей сказку. О сокровищах она нередко читала в исторических книгах, знала, что они существуют. Вот только вполне себе материальный потомок княжеского рода, на полном серьезе мечтающий найти фамильный бриллиант – это было что-то из области фантастики.
– «Соколиное око» – крупный желтый бриллиант. Он был подарен моему предку Николаю Рокотову английским графом, которому тот спас жизнь во время битвы под Ватерлоо, – начал свой рассказ Матвей. – Я точно не знаю, но, если верить хроникам, мой пра-пра-прадед вытащил его раненного с поля боя. Без прадеда он вряд ли остался в живых.
– И на столь драматичной ноте решил вознаградить командира чужой страны по-царски? – скептически скривилась Элла. Матвей, видя ее недоверие, только усмехнулся:
– Не забывай, – назидательно поднял он вверх палец, – союзнической страны. Тем более, именно Россия проявила решающую роль в войне с Наполеоном. И именно тогда и была образована Антанта.
– Я смотрю, ты неплохо знаешь историю, – не удержалась от подколки Элла. – Зачем тебе тогда моя помощь?
– Одна голова хорошо, а две – это уже мощная сила, – переделал поговорку Матвей. – Мне дальше рассказывать, или ты продолжишь упражняться в остроумии?
– Что вы, господин наниматель, – хмыкнула Элла. – Я нижайше молчу и внимаю вашему рассказу.
– Хм-м-м… Мне в твоей речи понравилось только слово «господин», – не преминул заметить Рокотов. Продолжить перепалку он не дал, приступив к следующей части рассказа. – Если верить письмам, это был очень крупный бриллиант величиной, янтарно-желтого цвета, в котором, казалось, собрались все солнечные лучи.
– Как поэтично, – то ли восхищенно, то ли язвительно заметила Элла. – И откуда такие метафоры?
– Из этих писем, – указал на пачку обветшавших листков Матвей. – Я не настолько романтик, чтобы такое придумать.
– Насколько ты романтик, я еще в самолете поняла, – неожиданно для себя рассмеялась леди Кригер. От этого смеха ее зеленые глаза засверкали колдовским светом, а рыжие пряди, казалось, заискрились. Поймав себя на том, что беззастенчиво разглядывает собственную… эм…а кого? Наверное, все-таки работницу… Так вот, осознав это, Матвей мысленно дал себе подзатыльник. С этой мадам таких промахов допускать не стоит.
– Так вот, на протяжении ста лет этот бриллиант берегли как зеницу ока. Как же, память о подвиге деда. А потом родились два брата, – в сказочном стиле продолжил потомок княжеской фамилии.
– И что, один умный, второй сильный, но обиженный на голову? – полюбопытствовала Элла. Она понимала, что переходит все рамки делового поведения. Умом понимала. Только придерживаться родного, почти привычного образа что-то не получалось.
– Практически, – кивнул Матвей. – Дело было незадолго до революции. Мой прадед Матвей Никитович Рокотов тогда стал главой семьи, ему исполнилось где-то около тридцати-тридцати пяти. Его брат Александр младше него на пять лет. Но прославился на весь город как известный дуэлянт и игрок.
– Ну в то время неудивительно, – осторожно заметила Элла. – В девятнадцатом-двадцатом веке дуэлянтом становился каждый второй. И за карточным столом просиживать деньги было незазорно.
– Но не все же состояние! – в сердцах бросил Матвей, казалось, переживающий трагедию деда как свою собственную. – Этот… обиженный на головушку родственник умудрился проиграть все свое наследство и даже больше. Приперся к брату, чтобы тот в очередной раз его выручил, и…
– Матвей, не преувеличивай, пожалуйста, – успокаивающе произнесла Элла. – Не надо так горячиться. Это произошло сто лет назад, лично тебя сейчас никто не заставляет выплачивать его долги. Я правильно понимаю, что твоему тезке пришлось отдать камень за долги брата? Тогда он по праву уже не принадлежит твоей семье и…
– Неправильно, – перебил ее Матвей. – Этот придурок его выкрал, когда его долг отказались покрыть, – он даже сжал кулаки, словно в любую минуту в комнату мог зайти его беспокойный прадед.
– Слушай, ну это же чушь полная, – покачала головой Элла. – Вряд ли твой дед прямым текстом написал в письме, что его брат украл у него бриллиант.
– Не в письме. В дневнике, – Матвей осторожно открыл толстую тетрадку в кожаном переплете и протянул Элле. – Он всю жизнь вел дневник. Даже в эмиграцию увез тетрадки.