Любовь на плахе

Миллер Линда Лаел

Уложив детишек, Джоли занялась собой. Она сидела у зеркала, расчесывая и укладывая на ночь волосы, когда в спальню вошел Даниель. Как обычно при его появлении, все ее чувства сразу же обострились, хотя Джоли притворилась, что не замечает его присутствия. Это, однако, не сработало, когда Даниель встал прямо перед Джоли и положил руки ей на плечи. Насупившись, он смотрел на нее с каким-то изумлением.

— Я не хочу любить тебя, Джоли Маккиббен, — после долгой томительной паузы сказал он хриплым голосом. — И никогда не полюблю.

Но, думаю, пришло время нам обоим согласиться с тем фактом, что мы нужны друг другу.

Джоли чуть шевельнула головой, и по ее спине рассыпался целый водопад сверкающих золотых волос. От чуть прохладного ветерка, залетавшего в распахнутое окно, ее. соски отвердели и четко обрисовывались сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Или это реакция на близость Даниеля?

— Что вы говорите, мистер Бекэм?

— Я хочу, чтобы ты оставалась в этом доме кем-то вроде компаньона. Ты будешь делить со мной ложе, и мы вместе вырастим всех детей, которых пошлет нам Господь.

Если бы все это не прозвучало как деловое предложение, Джоли запела бы от радости. Но поскольку это было именно так, она сочла нужным внести существенные оговорки.

— Послушайте, мистер Бекэм, у вас будет кто-то, чтобы готовить и убирать, — сухо ответила Джоли, поднимаясь на ноги. — Но вы никогда не захотите получить утешение и покой, который может дать только женщина. А что в таком случае получу от этого я, Даниель? И только не надо говорить о том, что получу кров, пищу и одежду, потому что это мне могут предложить сотни других мужчин.

Джоли вовсе не собиралась напоминать Даниелю о сегодняшнем скандальном предложении Айры Дженьюэри, но было уже поздно. Губы Дани-еля побелели от ярости.

— Я не знаю, что могу предложить, — в конце концов ответил он. — Мой дом, мою землю, мое имя… Больше мне нечего тебе предложить.

Джоли подумала о свадебной фотографии, все еще стоящей на каминной полке в гостиной, о регулярном посещении Даниелем могилы Илзе. Мягко, но отчетливо она сказала:

— Дан Бекэм, у тебя есть что мне предложить. Но я подожду, как хорошая фермерская жена, пока взойдут посеянные семена.

Глаза Даниеля невольно скользнули по ее наливающейся фигуре.

— Если ты когда-нибудь надумаешь уйти из моего дома, то оставишь моего сына здесь.

— Твоего сына, — повторила Джоли, отступая на шаг, — или, возможно, дочь. Но прежде чем я дам какие-либо обещания, мистер Бекэм, я хочу получить одно обещание от вас.

Даниель недоуменно вздернул бровь и подозрительно посмотрел на Джоли:

— Какое?

— А вот какое. Вы поклянетесь всем самым святым для вас, что и близко не подойдете к салунам и забудете дорогу к таким женщинам, как Пилар.

Муж слишком долго, как показалось Джоли, переваривал ее заявление, пока наконец начал:

— У мужчины есть…

— Только не надо мне говорить о том, что у мужчины есть потребности, мистер Бекэм! — свистящим

шепотом прервала его Джоли. — Они есть и у женщин, и одна из них — это потребность верить собственному мужу!

Даниель отступил слегка и ухмыльнулся, притворяясь, будто она ударила его. Потом снова посерьезнел.

— Но только до тех пор, пока ты останешься подходящей женой для меня, — сказал Даниель. — Я буду тебе хорошим мужем. Это я тебе могу обещать.

Джоли вовсе не была удовлетворена его ответом, но сегодня был не вечер, а сплошной праздник: Даниель передумал отсылать ее в Сан-Франциско и, самая большая радость и счастье — он уже настолько привязался к Джемме и Хэнку, что и от них будет не в состоянии отказаться. Джоли потянулась к Да-ниелю, чтобы расстегнуть пуговицу на его рубашке.

— Мне было бы очень интересно услышать вашу идею о «подходящей жене», мистер Бекэм, — сказала она.

Его теплая, покрытая волосами грудь почти незаметно затрепетала под пальцами Джоли, когда она расстегнула и вторую пуговку…

— Джоли…

А она продолжала расстегивать его рубашку, дойдя до пояса. Даниель не сделал ни малейшей попытки остановить ее. Когда Джоли стащила с него рубашку и, не стесняясь, поласкала кончиком языка его мужской сосок, у Даниеля вырвался сдавленный стон.

— Так скажи мне, какой должна быть «подходящая жена», — поддразнивала Джоли Даниеля, покрывая поцелуями его сосок. — Что они делают?

Даниель вместо ответа крепко, но нежно взял ее за плечи и повел к кровати. Осторожно уложил на спину, и ноги Джоли свесились с матраца. Одним порывистым движением Даниель стащил с Джоли ночную рубашку и отшвырнул в сторону. Волосы Джоли распустились и соблазнительно прикрыли ее обнаженные грудь и живот.

— Они дают, — прохрипел осевшим голосом Даниель. — Они берут, но многое и дают, порой даже больше, чем берут.

Он стащил с себя рубашку и принялся поцелуями исследовать ее тело, не оставляя ни сантиметра. На нем еще была одежда, но Джоли потом никак не могла вспомнить, как он сбросил ее.

Даниель сжал ее лодыжки и опустился перед постелью на колени, бормоча, что свет лампы разливается медом по коже Джоли. Когда же он начал на вкус пробовать этот мед, смаковать его, Джоли перестала существовать, потонув в океане блаженства.

В яростном желании предлагая себя, Джоли выгнулась ему навстречу, и Даниель, ни секунды не колеблясь, насладился ею. В конце концов он повернул ее так, что Джоли оказалась на коленях, и языком исследовал сердцевину ее женской сущности. Даниель взял в ладони ее груди, ласкал их, в то время как тело Джоли трепетало, исполняя древний танец наслаждения.

Она долго еще содрогалась в экстазе после того, как была достигнута высшая точка удовлетворения. Даниель вытянулся на постели рядом с ней, лаская ее, пока Джоли плыла по волнам удовольствия, постепенно успокаиваясь.