Любовь на спор. Дилогия
Шрифт:
— Ко-ость…
Он оторвался от вдумчивого изучения напряженной вершинки, шумно выдохнул и мурлыкнул:
— Да-а-а, строптивая моя? Что-то хочешь?
Выражению его лица, когда я посмотрела сквозь ресницы, мог бы позавидовать Чеширский кот, такое оно было довольное. Но мне уже плевать, как там меня называют, плевать на связанные руки и собственную осторожность. Оказываясь наедине с этим мужчиной, я теряла здравый смысл, едва он прикасался ко мне, и глупо отрицать правду. Другой вопрос, что конкретно в этот момент она меня совершенно не волновала. Стиснув связанные руки в кулаки, я распахнула глаза и встретила его взгляд, шальной, предвкушающий и наполненный желанием. Тело как молния прошила, мышцы сжались, послав разряд удовольствия. Хотелось принадлежать
— Д-да, — выдохнула я, изогнувшись и совершенно бесстыдно подавшись бедрами вперед. — Тебя… там…
От порочной, безумно чувственной усмешки низ живота свело в болезненном спазме, я сглотнула совершенно сухим горлом. А Костя мучительно медленно провел пальцами, едва касаясь, по внутренней стороне бедра и тихим, властным голосом произнес всего два слова:
— Смотри на меня.
А потом наконец коснулся изнывавшей, истекавшей от желания плоти. Раздвинул складочки, скользнул внутрь, намеренно обойдя вниманием чувствительную точку, и я всхлипнула, прикусив губу и задрожав от напряжения. Перед глазами плыло, между ног горячо пульсировало, отдаваясь во всем теле, и все это накладывалось на острое ощущение беспомощности и зависимости от Северова. Он мог делать со мной, что захочет, а мне оставалось лишь покорно принимать. И самое волнительное и тревожное, что мне это нравилось, я хмелела от нового, непривычного чувства, как адреналиновый наркоман наслаждается риском. Костя пугал и одновременно притягивал, и сейчас я не могла сопротивляться, да и не хотела. И откуда-то знала, что в происходящем нет ни капли магии, кроме разве что пресловутой химии.
Пальцы Северова между тем неторопливо перебирали, поглаживали, дразнили легчайшими прикосновениями, заставляя бедра двигаться в такт и раскрываться шире, вымаливая ласку ощутимее. То, что он смотрел прямо в глаза, видел все, что со мной творилось, заглядывал в самую душу, придавало эмоциям легкий оттенок смущения. Хотя лицо и так горело совсем от других переживаний… Я послушно подставлялась под его руку, запалено дыша и не смея отвернуться, закрыть глаза, шалела от шквала обрушившихся ощущений и хотела еще, не в силах насытиться. Костя же нарочито медленно обвел горевший огнем бугорок, мягко нажал, не отрывая от меня жадного, голодного взгляда, и я захлебнулась криком, выгнувшись от вспышки непереносимого удовольствия, готовая вот-вот соскользнуть в пропасть без дна…
Мать его, Северов тут же рассмеялся низким, раскатистым смехом, и убрал руку.
— Не так быстро, Вику-уля, — вкрадчиво протянул он и медленно, с чувством облизал пальцы, которые только что так откровенно и развратно трогали меня.
ГЛАВА 22
Я непроизвольно снова облизнула губы, зачарованная непристойным и возбуждающим до крайности зрелищем, а Северов, коротко рыкнув, притянул к себе и впился болезненным, грубым поцелуем, ворвавшись в рот со скоростью урагана. Издав невнятный возглас, я послушно приникла к нему, ощущая собственный, сладковатый привкус, в который раз дернув руками — так хотелось обнять, вцепиться в мощные плечи, провести по ним ноготками, оставляя следы… И штаны, проклятые штаны, как они мешали. Раскрытой промежностью я чувствовала, как прижимаюсь к твердой выпуклости, и голова аж кружилась от желания дотронуться, сжать напряженный ствол, и насадиться на него полностью, до болезненного потягивания внутри… Господи, ни одного мужчину в своей жизни я не хотела так сильно, как сейчас Северова.
А он словно угадал мои мысли, ухитрившись справиться с застежкой штанов, не отрываясь от моих пылавших и саднивших губ. Жестко сжал талию, приподнял — твердый член скользнул по набухшим, раздразненным складочкам, одарив россыпью горячих искр, и в следующий момент я почувствовала долгожданное вторжение. Резкое, мощное, на всю длину. Всхлипнув в губы Косте, я замерла на мгновение, впитывая ощущения, наслаждаясь наполненностью, а потом Северов отстранился, тяжело дыша. Серые, потемневшие глаза горели огнем, в глубине
— Поехали, Викуля, — хрипло произнес он и снова приподнял, направляя движение.
Хотя я не любила, когда меня называли уменьшительно, в исполнении Кости мое имя не раздражало. Наоборот, внутри что-то отзывалось дрожью на то, как тягуче он произносил, и я тонула в эмоциях. Задыхалась от ликования, грозившего поглотить с головой, чувствовала, как с каждым разом Северов проникает в меня все глубже. И сладкая боль, смешанная с наслаждением, растекалась по венам отравленным вином, туманя разум и оставляя лишь древнейшие инстинкты. Покориться сильному. Принадлежать ему снова и снова, послушно отдаваться, ныряя в темный, вязкий омут опасного удовольствия, в котором не было дна. И я отдавалась… До хриплого крика и почти сорванного голоса, когда эйфория накрыла огненной волной, взорвалась внутри сверхновой и выбросила на берег обессиленной и удовлетворенной. Вместе с сипло дышавшим Костей, достигшим разрядки практически одновременно со мной в несколько последних резких толчков.
Я лежала на его груди, слыша, как гулко и быстро колотится сердце мага, и даже шевелиться было лень. Руки Северова так и обвивали меня, ладони удобно устроились на попке, и он и не думал ссаживать с колен. Кстати, развязывать пояс на запястьях тоже, но я слишком утомилась от неожиданно сильной вспышки страсти между нами, чтобы на чем-то сейчас настаивать. В себя бы прийти и не вспоминать те суматошные обрывки мыслей, метавшиеся в сознании не так давно…
— Ну что, не так уж и страшно, да? — раздался вдруг ироничный голос Северова, и я не сразу поняла, что он имел в виду.
— А?.. — подняла голову, с недоумением уставившись на него и машинально отметив, что солнце почти село, и вокруг уже мягкие сиреневые сумерки.
Костя усмехнулся, и его пальцы легли на мои все еще связанные руки, а потом потянули за кончик пояса, развязывая.
— Беспомощность, — негромко произнес он, глядя мне в глаза.
Его радужки, казалось, мерцали в полутьме, а от сказанного слова я едва не вздрогнула, моментально насторожившись. Почему он заговорил об этом?.. Неужели заметил, что для меня это больная тема? Но выдавать эмоции не стала. Приподнялась, оперлась ладонями на его грудь, и ответила чуть прищуренным, изучающим взглядом.
— Только в сексе, — уверенно ответила и немного поспешно добавила. — И далеко не с каждым партнером.
Вот так и знала, что этот гад так довольно улыбнется. Самоуверенности у некоторых, конечно… Я же не собиралась признаваться, что на самом деле Северов вправе так думать, потому что… Черт. С ним в самом деле это не было страшно, оказаться беспомощной и в его власти. Хотя бы в постели. Правда мысль отдавала холодком беспокойства, поэтому, чтобы смазать впечатление, я легонько похлопала Костю по щеке и небрежно обронила:
— Ты вроде ничего, сойдешь.
После чего встала с его колен — халат окончательно соскользнул, оставшись на земле шелковой лужицей, и направилась к бассейну, сполоснуться.
Ну и от Северова хотелось оказаться подальше хотя бы на несколько минут, уложить растрепанные мысли и прийти в себя. Вода оказалась приятной, как раз такой температуры, чтобы не холодно, но и не совсем прямо, как из-под крана. Еще, включилась подсветка, и вокруг двора — изящные кованые фонари, стилизованные под старинные газовые. М-м-м, в самом деле, красота, как в сказке оказалась. Я подплыла к краю, создававшему иллюзию обрыва, и встала на широкую ступеньку — бассейн у Кости оказался глубоким, чтобы нырять можно. Положила руки на бортик и задумчиво уставилась на догоравшее у горизонта солнце и последние золотистые чешуйки бликов на воде. И тут тоже красиво, и на душе от такого вида враз как-то успокоилось все, накатило умиротворение. Мало ли, какие мысли меня посещают, это еще не значит, что я готова менять свою жизнь в угоду им. Косте рано или поздно надоест, новизна приутихнет, и он оставит меня в покое. Пока же… Буду наслаждаться. Пусть даже и связанными руками и доминирующим самцом в качестве любовника.