Любовь на спор
Шрифт:
Боже, Даша, остановись.
Ну какая любовь, если все, что вы делаете, это ищите место, чтобы потрахаться. И чаще всего делаете это в его комнатушке в клубе, машине или в тех местах, в которые забираемся тайком.
Саша права, конечно, нужно бы это остановить. Хотя бы, потому что чем чаще вы видитесь, тем распутнее становится ваш секс?
Тем больше мне хочется все повторить. Тем чаще я чувствую себя похотливой кошкой, готовой на все, лишь бы удовлетворить свое желание. На все, чтобы видеть Марка.
Ложась
Тянусь рукой и вижу сообщение от Марка. Он уже назначает мне встречу завтра. С меня место, с него способ туда пробраться. Ни прогулок. Ни свиданий. Ни-че-го. Только голый трах, порой под градусом.
Страшно, что остановиться не могу. Страшно, что отказать боюсь. Страшно, что не хочу отказывать.
Уже забиваю давно запланированный адрес, как вдруг приходит другое сообщение. От Кирилла. Стыдно, но я про него почти забыла.
«Привет. Прости, что поздно. Не хочешь завтра сходить на спектакль. Аня выступает».
Вот так. Не объявлялся две недели, а тут приглашает в театр. И я уже пишу, что не могу, что у меня завтра много дел. Например, потрахаться с твоим братом. Но пальцы тормозят, стирают текст и дают согласие.
Внезапно, но закономерно.
Надо тормознуть, остановиться, хотя бы вечер побыть без Марка.
Глава 28
— Спортивные негодяи, — хохочет Дашка, и от этого звука, что теперь слышу столь же часто, как ее истерики, по телу пробегает дрожь. Дрожь игриво кусает меня за причинное место, и вот уже становится не смешно.
Совсем не смешно, потому что с каждым разом смотреть, но не трогать сложнее. Так тяжко, что сводит внутренности, а стояк порой мешает разумно мыслить. Внутри яд от обиды на Дашу: за недоверие, за Кирилла, за разбитую тачку в конце концов. Так что единственный способ не убить ее — это секс.
Но не нежный, как в каморке в темноте, а настоящий, жесткий. Как люблю я, как любит она.
Она глотает смех, когда замечает мое выражение лица, смотрит задыхаясь и почти не вскрикивает, когда хватаю бедра и тяну на себя. Заставляю оседлать. Быть ближе, так, что дыхание смешивается, а контакт глаз мог бы стать неприличным. Но в нашем с Дашей словаре слово стеснение было истреблено в тот момент, когда она согласилась сыграть в баскетбол один на один. Она может и хочет дернуться, избавиться от меня, но я собираю ее гладкий хвост в кулак. Так что она легонько стонет. Тяну, крепко держа второй рукой упругую задницу. И вижу по лицу, что она и не собирается сопротивляться. Наоборот сдерживается, чтобы не умолять меня трахнуть себя.
А меня и просить не надо. Я давно готов.
— Ты проиграла, — напоминаю
Если у кого-то есть шанс противостоять своей зависимости, то только не у меня. Ломка порой такая, что хочется запереть Дашу в своей каморке и дурь вытрахивать.
Сейчас еще и титьки сочные перед глазами. Соски так и просятся в рот. И Дашка хочет этого. Но пусть помучается, как мучился я весь год, лелея ее порочный образ.
— И что же мне сделать, чтобы удовлетворить твою аморальную душу, — спрашивает тихо. Обжигает свежим дыханием. И добивает меня тем, как сильно сдавливает ногами бедра, вдавливаясь промежностью в конец. Ей пошли на пользу тренировки. Или мне на пользу.
Сглатываю от того, как это круто — ее смелость. Ее задор и желание. Но в этой игре сверху должен быть я. Пусть она и сидит на мне.
— Заткнуться, — выговариваю, тяну ее за хвост, укладываю на руль своей ласточки, рассматриваю тело, что стало предметом моей одержимости. Будь я маньяком-насильником, именно такие я бы собирал в свою коллекцию. Даже пояс юбки на талии сводит с ума, потому что фантазия о том, как его можно натягивать, заполняет сознание.
Вытаскиваю орудие сладкой мести, потому что, кажется, еще немного и член прожжет ткань штанов.
Она словно учуяла запах. Дыхание учащается, а взгляд скользит вниз, пожирает мое тело, задевает крупную головку. Охеренно.
— Я и забыла, какой он большой, — шепчет Даша и рукой тянется, а у меня мозги плывут от жажды. Но мысли, что так же она могла говорить Кириллу, выбивают из колеи.
— Что, у Кирилла…
Она закрывает мне рот рукой, и я поднимаю глаза, смотрю на нее, не могу оторваться.
Как ты не поймешь, я больше не могу от тебя оторваться?
— Молчи, — просит она устало, второй рукой скользит по головке кончиками пальцев, так нежно, что все тело деревенеет словно перед прыжком на дичь. — Молчи, если хочешь играть дальше.
— Играть молча? Мне это нравится, — притягиваю дрянь такую ближе, шлепаю по заднице так, что она подрыгивает. И именно это дает мне возможность направить конец прямо в нее. Туда, где так влажно, горячо и туго. Туда, где должен быть только я.
Готов не по-мужски застонать от долгожданной дозы. Скрывая эмоции, целую пухлые губы. Толкаюсь языком и принимаюсь орудовать во рту ровно так же, как член раздирает ее внутри. Еле-еле теснюсь, словно облаченный в перчатку.
— Ох, Дашка, как туго, — не сдержал слов, не могу сдержать инстинктов, принимаюсь вколачиваться на полной скорости, совершая резкие, четкие толчки.
Не думаю.
Почти не чувствую, не ощущаю.
Просто живу каждым движением, каждым вздохом, умираю и рождаюсь заново. Теряю ориентиры…