Любовь (не) делится на три
Шрифт:
— Да нет же! — обрывает в нетерпении, а я тихо радуюсь тому, как он реагирует на мои провокации. — Плевать мне на забор, ты уже дома? Включила воду?
— Почти. Открываю дверь.
— А теперь медленно раздевайся. Хочу, чтобы ты наполняла мне ванну голышом.
— Ошейник надеть? — задаю вопрос без всяких подвохов, просто потому что вижу коробку, которую так и не забрала соседка. Да и не заберет уже…
— Твою мать!
— Что такое?
— Красный свет, ублюдок впереди едет как черепаха.
— Милый, не торопись...
—
— А я уже в одних трусиках, — потираю руки, глядя на свое отражение в зеркале. Невинный разговор, а щеки порозовели. Да что там щеки! Грудь налилась и требует прикосновений, а внизу живота катастрофически тянет!
— Снимай и их! Оставь только туфли и ошейник. Готово? Черт, я представил это… Адель… Ты тут?
— Да, мой господин, — делаю голос еще соблазнительней. Чтобы ему понравилось. Ходить по квартире голышом довольно волнительно. Надеюсь, кроме Вадима никто не желает прийти с визитом.
— Ты мокрая? — спрашивает хрипло, словно услышав мои мысли. Сердце стучит еще сильнее от его прямого вопроса. — Малышка?
— Да… Очень… хочу.
— Начни себя ласкать. Я уже рядом, — тембр меняется. Отчетливо слышу его возбуждение, и оно лишь подстегивает. Кожа покрывается мурашками, еще немного и я пойду встречать его на парковку в халатике на голое тело. Одна мысль о том, что он берет меня в машине едва не отправляет на седьмое небо. А я даже не прикоснулась к себе, терплю, изнываю. — Адель, не молчи, говори со мной.
— Добавляю пену. Надо открыть баночку. Подожи…
— Плевать на воду, я так возбужден, что нагну тебя прямо в коридоре! — рычит. — Готовься. Три минуты и буду… в тебе, — предостерегает или соблазняет?
Выглядываю в окно, Суржевский выскакивает из такси как ошпаренный. Боже, только сейчас до меня доходит, что он же ехал с водителем и разговаривал со мной о таких вещах… Стыдно… Хотя не плевать ли? Защелкиваю на шее кожаный чокер в виде ошейника и наношу на шею несколько капель любимых духов. Надеваю самые развратные из всех своих туфель на шпильках и, услышав сигнал лифта, иду к двери. Дыхание становится учащенным, все тело натянуто как струна, в ожидании своего виртуозного музыканта. Кажется, я еще никогда и никого так сильно не хотела. Да, Вадик прав, до ванной мы не доберемся.
Суржевский с грохотом толкает дверь. Делает шаг и замирает, увидев меня. Скользит голодным взглядом снизу вверх. Оценивает ноги, выгодно удлинившиеся за счет шпилек на туфлях. Поедает глазами низ живота, отметив, что сегодня там все гладко, продвигается вверх. Чувствую, что от этого томительного осмотра мои соски твердеют и сама делаю к нему первый шаг. Нервно перекидываю волосы через плечо, чтобы немного прикрыть свой откровенно зовущий провокационный вид. Но это выглядит еще сексуальнее, я словно демонстрирую себя как желанный товар на витрине. Обнажаю шею, провожу рукой по гладкой коже чокера. Вадим наконец замечает на мне ошейник и шумно выдыхает. В глазах жажда, дикое желание и я позволяю себе скользнуть взглядом по его телу. Он уже скинул пиджак, оставшись в рубашке. Брюки недвусмысленно топорщатся, призывая освободить то, чему давно в них тесно.
— Чертова полиция, я едва не спятил там… без тебя, — резко подхватывает пальцем ремешок ошейника и тянем меня к себе, чтобы впиться в губы. Жадно. До боли. Чувствую привкус ментоловой жвачки и дорогих сигарет. Он не курил раньше и от него никогда не пахло так, но даже это заводит… — Мне надо в душ. Я жутко грязный, — съедает мои губы поцелуем, не желая отстраняться.
— Нет. Не отпущу. После, — нахожу на ощупь молнию на его брюках и резко дергаю, выпуская наружу напряженное достоинство.
Оно упирается мне в живот. Горячее, большое. Провожу пальцами, растирая смазку. Не отрываюсь от поцелуя. Руки Вадима тоже не скучают: он поглаживает мои ягодицы, разводит их в стороны, добирается до главного. Всхлипываю ему в губы, ощущая, как он заполняет меня сначала двумя пальцами, а убедившись, что я готова, резко отстраняется и разворачивает спиной. Заводит руки за спину и сжимает запястья.
— Сладкая, моя, — вдыхает запах духов, проводя носом за ухом. Непроизвольно подаюсь назад, еще ближе, хотя нас разделяет только ткань его рубашки. — Хочу тебя прямо здесь.
— Ох! — чувствую разгоряченной кожей живота гладкую поверхность тумбы. Вадим нажимает мне на спину, заставляя нагнуться, а коленями разводит мои ноги, чтобы удобно пристроиться между ними.
Это так похоже на животный, грязный секс, что меня начинает трясти. Вадим даже не начал, а я уже готова кончить. Прижимает меня к столешнице. Касаюсь щекой и возбужденной грудью прохладной поверхности. Контраст: холод снаружи и жар внутри.
— Смотри. Наблюдай, — рычит, цепляясь за меня и в следующий момент горячая влажная головка проталкивается в мое лоно. Распахиваю глаза и вижу наше отражение.
Суржевский в расстегнутой рубашке и этой дикой позе... красивый, со взъерошенными волосами. И я, согласная на все, его желанная пленница с задранной вверх попкой.
Одной рукой он держит мои запястья, а другой натягивает ошейник, поднимая голову, тянет к себе. А затем резко входит на полную, вышибая из груди воздух вместе со стоном наслаждения. Не могу смотреть, закрываю глаза. Улетаю мгновенно.
— Адель, хочу видеть, как ты кончаешь. Не смей зажмуриваться, — рычит, вбиваясь в меня. Доводит до исступления.
Тело то напрягается, то срывается, отпущенной пружиной. Задыхаюсь, не могу надышаться, живу его движениями. Мне мало, и в то же время слишком остро. Рассыпаюсь на частички, чтобы собраться вновь для него.
— Больше не могу сдерживаться, прости, ты слишком хороша, — Вадим наклоняется, припечатывая меня своим телом, несколько сильных толчков и я чувствую горячий поток, стекающий по бедрам.
Вместо ответа, нахожу его губы. Демонстрирую без слов, что я и сама успела получить удовольствие.