Любовь не кончается: Джулитта
Шрифт:
Среди отвергнутых Моджером лошадей Джулитта заметила кобылу молочно-белой масти. К ее ногам жался молоденький жеребенок. Утомленная дорогой и собственным детищем, кобыла отличалась от прочих разве что только необычным окрасом, и Джулитта прошла бы мимо нее, не останавливаясь Если бы не жеребенок.
Молоденькая кобылка, в отличие от матери, смотрелась очень недурно: редкие желтоватые крапинки на шкуре со временем обещали приобрести золотистый оттенок. Заостренные, чутко стоящие уши, умные глаза и четкие, красивые формы позволяли предположить, что отцом лошадки был породистый андалузский жеребец. Кобылка выглядела аристократкой, затесавшейся в толпе плебеев, причем настолько крохотной, что Моджер не заметил ее.
Однако Джулитта была не настолько наивна, чтобы тут же позвать Моджера и поднять шум из-за кобылки с жеребенком. Возможно, если повезет, их обеих удастся купить по приемлемой цене. Сгорая от нетерпения, Джулитта поспешила к мирно беседующим мужчинам.
— Ты собираешься купить что-нибудь? — спросила она у Моджера.
Он смерил ее чуть ли не презрительным взглядом.
— А почему ты спрашиваешь?
Джулитта с невинной улыбкой указала на черного как смоль коня, решительно отвергнутого Моджером за слабые ноги и недостаточно широкую грудь.
— Он такой красивый, — сказала она, обращаясь к торговцу. — Мне бы хотелось, чтобы вы показали его в беге.
Торговец, не веря в свою удачу, охотно согласился выполнить ее просьбу. Не успел он отойти, как Моджер с перекошенным от ярости лицом повернулся к Джулитте.
— Что ты задумала?! — гневно прошипел он. — Эта кляча не стоит и мешка гороха.
— Знаю, — спокойно ответила девушка. Моджер удивленно захлопал ресницами.
— Тогда зачем же ты…
— О, помолчи и выслушай меня. Я на время избавилась от торговца, чтобы поговорить с тобой наедине вон о той кобыле с жеребенком. Кобыла, конечно, не заслуживает внимания, но у жеребенка, по-моему, прекрасное будущее.
— Я уже видел их, — холодно обронил Моджер.
— И он не произвел на тебя впечатления? Его взгляд метнулся к торговцу. Тот, оседлав вороного, гордо гарцевал по двору.
— Я не собираюсь тратить деньги твоего отца на капризы, — буркнул Моджер.
— Это не капризы! Я права! — Глаза Джулитты сердито засверкали. — В его венах течет кровь испанских скакунов. — Неужели ты думаешь, что я не могу отличить хорошую лошадь от плохой?
— То есть ты утверждаешь, что за один год узнала больше, чем я за двадцать пять? — Ноздри Моджера начали гневно раздуваться.
— Ничего подобного я не говорила. Тебе не понравилась кобыла, поэтому на жеребенка ты просто не обратил внимания.
— Я увидел все, что нужно, — процедил Моджер сквозь стиснутые зубы. — Даже если отец жеребенка чистокровный андалузец, материнская кровь все равно возьмет свое. Хочу напомнить, что твой отец доверил все дела, связанные с лошадьми, именно мне. А значит, он считает меня более надежным человеком, чем некая легкомысленная вертихвостка, которой следует заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.
Джулитта вздрогнула, словно от удара. Возможно, Моджер знал больше лошадиных премудростей, но он не имел такого развитого чутья, как у нее. Уверенная в своей правоте и потрясенная незаслуженной обидой, она на несколько мгновений потеряла дар речи, но тут же опомнилась.
— В таком случае, отец ошибся, доверившись ослу! — отрезала Джулитта и обернулась к стоявшему в стороне торговцу. — Сколько вы хотите получить за ту светлую кобылку с жеребенком? — спросила она, решив не тратить времени на намеки и недомолвки.
Пораженный таким поворотом переговоров, торговец замер в нерешительности.
— Предупреждаю: либо вы ведете торг со мной, либо не ведете вообще, — прорычал Моджер. — В отсутствие господина Рольфа его делами занимаюсь я. Девочка не вправе распоряжаться ни лошадьми, ни деньгами. И я не собираюсь покупать ни кобылу, ни жеребенка.
Чуть не задохнувшись от бессильной злости, Джулитта бросила на Моджера испепеляющий взгляд.
— Можешь дуться, сколько угодно. Твои штучки не заставят меня изменить решение, — сухо заметил он.
Джулитте хотелось наброситься на упрямца с кулаками, забросать его обидными словами и обвинениями, но она видела, что ее злость только ему по вкусу. Ей ничего не оставалось, как горделиво вскинуть голову и удалиться. Только скрывшись из вида, Джулитта дала волю эмоциям и что есть силы пнула попавшийся на пути камень, а затем послала ему вслед поток самой вульгарной брани, которую не забыла со времен заведения Агаты.
Остаток дня Джулитта провела в верхней комнате, с ожесточением наматывая шерсть. Вращая в руках веретено, она разрабатывала план мести Моджеру. Неужели за двадцать пять лет он так и не научился видеть очевидное?
Поздно вечером, когда в замке уже зажгли свечи, в комнату ворвалась запыхавшаяся служанка и сообщила Арлетт о прибытии Бенедикта де Реми и леди Жизели.
Ослепительная улыбка, появившаяся на губах Арлетт, казалось, затмила свет свечей. Женщина мгновенно вскочила на ноги. Джулитта, не мешкая, последовала ее примеру. Ее сердце бешено забилось в груди. После свадьбы она пыталась выбросить Бенедикта из головы, но, увы, безуспешно: мысли о нем стали наваждением, не исчезавшим ни днем, ни ночью. Перед ее глазами то и дело возникала его очаровательная улыбка. Напуганная и взволнованная предвкушением встречи, Джулитта вышла во двор.
Жизель никогда не питала особого пристрастия к лошадям и предпочитала путешествовать в фургоне. Едва упряжка остановилась, она быстро раздвинула занавеси, соскочила на землю и бросилась к Арлетт. Дочь и мать, обливаясь слезами, заключили друг друга в объятия. Джулитта сделала несколько шагов и застыла как вкопанная. Ее поразил не столько вид заметно возмужавшего Бенедикта, сколько кобыла и покрытый золотисто-желтыми пятнами жеребенок, привязанные к седлу Сайли.
— Вышедший из конюшни Моджер тоже заметил их — его лицо мгновенно нахмурилось, а серые глаза гневно засверкали.