Любовь неукротимая
Шрифт:
Heather Snow
Sweet madness: A veiled seduction novel
Лидс
Июнь 1817 года
Желтый цвет ей к лицу. Габриэль Деверо не сводил глаз с грациозной молодой женщины, кружившейся по залу в изящном танце. Он не мог вспомнить названия белых цветов, вышивкой которых был украшен едва задевавший паркет подол ее лимонного платья.
Ему никогда не нравились блондинки в желтом. Они меркли в толпе, подобно одноцветному рисунку,
– Что, уже вожделеешь очередную невесту нашего кузена?
Габриэль стиснул зубы от возмущения и все же удержался от грубого ответа. В любом случае Эдвард, а именно его тихих шагов не услышал Габриэль, даже будучи менее пьяным, не смог бы оценить и самую язвительную, остроумную реплику.
– Глупости, – нехотя ответил Габриэль. Конечно, никакого чувства к леди Пенелопе он не испытывал. Однако пока следил за счастливой парой, кружившейся в легком вальсе, все его тело пробирала какая-то странная дрожь. Он с трудом оторвал взгляд от танцующих и вновь посмотрел на младшего брата. Ну конечно, опять этот припухший, покрасневший нос! С каких пор Эдвард пристрастился к выпивке?
Между тем ночь только начиналась.
Габриэль заглянул в хитрые глаза брата и понял: тот распознал причину его скверного настроения. Проклятье! Каким бы пьяницей ни стал Эдвард, он все же знал Габриэля лучше, чем кто бы то ни было.
Неужели это ревность? Он снова перевел взгляд на танцующих: как будто проиграет пари, если перестанет смотреть. Габриэль заставил себя остановить взгляд на кузене Майкле, бароне Мантоне Третьем, губы которого расплывались в блаженной улыбке. А почему бы ему не радоваться? Похоже, он нашел настоящую долгожданную любовь.
И именно это не давало покоя Габриэлю. Он не ревновал красавицу – он завидовал чужому счастью. А есть ли на свете женщина, способная вернуть его улыбку? Нет, вряд ли.
Габриэль отвел взор.
– Что ж, теперь слишком поздно, – сказал Эдвард, глотнув из бокала, – для нас обоих.
Габриэль бросил резкий взгляд на брата, в голосе которого распознал гнев. Ведь Эдвард не смотрел, подобно Габриэлю, ни в сторону танцующих, ни тем более на новобрачных. Он не сводил глаз с дальнего угла бального зала. Габриэль глянул туда и обнаружил Амелию, жену Эдварда, бессовестно флиртующую с известным повесой.
Эдвард залпом допил остатки пунша и вытер губы рукавом.
– Извини, брат, – бросил он, прежде чем удалиться.
Проклятье! Проклятье! Габриэлю пришлось последовать за ним. Теперь он глава семьи – как бы ни чужда была ему эта роль. Поэтому он обязан на корню пресечь любой инцидент, способный сорвать свадебный бал.
Габриэль замедлил шаг. Эдвард же резко обернулся, посмотрев в сторону жены, и, едва не снеся с петель двери, вылетел во тьму ночи. Габриэль удрученно посмотрел вслед
– Лорд Бромвич?
Габриэль вздрогнул, когда чья-то рука в перчатке коснулась его предплечья. Он сжал руки в кулаки, прежде чем осознал, что к чему.
– Ах… я… – Леди Пенелопа робко засмеялась: в такие моменты она выглядела намного моложе своих двадцати лет. Габриэль не знал, что она сейчас прочитала на его лице, однако ее светло-зеленые глаза удивленно расширились, и она мгновенно убрала ладонь с его руки. Его чрезмерная настороженность – вот что смутило девушку, как молниеносно надвигающееся штормовое облако омрачает солнечную погоду по весне. И Габриэль в свои двадцать семь почувствовал себя угрюмым стариком.
Он выдавил слабую улыбку, а все его тело словно после сильнейшего удара провалилось в бездну слабости.
– Леди Пенелопа, простите меня. Я… – Что он мог сказать? «Простите: я вас чуть не ударил по лицу?» После пережитой войны он не вполне адекватно реагировал на разного рода неожиданности. – Я задумался. Не услышал, как вы подошли…
– Конечно… – пробормотала леди Пенелопа, не показав обиды. Все же ее серьезный пристальный взгляд смущал его. – Я вас напугала, – понимающе кивнув, продолжила она. – Мне следовало быть внимательнее. Простите, милорд. Обещаю, подобное больше не повторится.
Габриэль заметил, что хмурится. Он еще плохо знал леди Пенелопу. Она что, смеется над ним? Или просто старается быть вежливой? Вряд ли она понимает, как повлияли на него долгие годы, проведенные в сражениях на фронтах Европы, так ведь? Сам он никогда не говорил об этом.
– Что ж, – светло улыбаясь, сказала она, к удивлению Габриэля, вновь положив ладонь на его руку. Ее губы расплылись в милой улыбке, которая, казалось, легко прогнала хмурое облако, нависшее над ними. – Я уверена, вы не откажете мне в следующем танце.
Габриэля поразила столь быстрая перемена в поведении. Ему не удалось скрыть ошеломления, и он испустил глубокий вздох. Почему ее простая улыбка вызвала у него такую слабость? Поразительную слабость, и, более того, она его… согрела. Одарила чувством покоя и счастья. Это ощущение казалось Габриэлю настолько странным и незнакомым, что он не мог подобрать сравнения.
Он не успел дать ответ – леди Пенелопа повлекла его в центр зала.
– Танец вот-вот начнется! – торопила она, с надеждой смотря на Габриэля. Ее белокурые кудри, украшенные желтыми цветами, переливались под светом люстр.
Разумеется. Как глава семьи, он должен принять приглашение невесты кузена на следующий танец. Именно поэтому леди Пенелопа к нему и подошла. Габриэль стряхнул томительное напряжение, которое испытывал в обществе юной особы, и ускорил шаг.
В его сердце застыла тревога, когда они заняли ведущее место среди танцующих – там, где сливались две взаимонаправленные линии. Габриэль чувствовал себя неловко: в последний раз он танцевал еще до войны. А теперь… так тесно, так шумно. От всей обстановки в его груди нарастала болезненная тяжесть. Однако отказаться он не мог.