Любовь оружейной принцессы
Шрифт:
— Не прибедняйся, не прибедняйся, Феликс. Все у тебя нормально, — заявил гость, поднимая бокал. — Выпьем. За нас, за старую, так сказать, гвардию.
Они выпили, закусывать было нечем, закурили — хозяин «Мальборо», гость гаванскую сигару, аккуратно срезав кончик специальными серебряными ножницами.
— Нет, а где культура, Вадим? Я тебя спрашиваю, где культура? Куда мы идем с такими зрителями, с таким воспитанием? — негодовал Осмоловский. — Я должен просить деньги на фильм у каких-то пацанов! А они не дают. Нет, разговаривают с уважением, коньячок, понимаешь ли, наливают, а денег не дают! Это что, заговор? Да кто они такие?! Вылезают всякие проходимцы, снимают полное, ну по-о-олное дерьмо!..
Гость
— Культура есть, Феликс, но она бедная, как и во всем мире. Ты же не хочешь быть бедным?
— Не понимаю тебя, Вадим, не понимаю! Я, Феликс Осмоловский, лауреат всяких премий… я заслужил право жить достойно.
— Так и живешь. Телевидение тебя хорошо кормит.
— Я работать хочу, Вадим, работать! Делать то, что я умею лучше… ну, про всех не скажу, не надо, но лучше многих и многих!
— Я же сказал — дам пять миллионов на твой фильм, про который ты мне рассказывал. Идея симпатичная, полагаю, и фильм получится хороший. Но с условием…
— Ты про эту глупую девчонку? Я попросил сына приударить за ней, видел ее… Но, Вадим, это же облезлая курица! Она на меня смотрела как на пустое место! Понятное дело — отец разбогател на пирожках, вырастил тупую, никчемную дочку, которая не знает истории своей страны, своего народа. Она вообще ничего не знает и знать не хочет, кроме пирожков!
— Ее отец — хозяин крупного оборонного предприятия.
— Ну и что? Где это замечательное оружие, которое они производят? В Индии? В Китае? Слушай, почему ты не можешь спонсировать мой проект без всяких дурацких условий? Сделаем профессиональный психологический триллер — получишь прибыль.
— А если провал? Ты из каких средств будешь возвращать деньги, Феликс?
— Я их должен возвращать?
Осмоловский никогда не возвращал деньги, которые выделялись на съемки его фильмов. Он творец, он должен творить, а как это продать — дело других людей. Вопрос гостя поставил его в тупик. Плеснул в бокал виски, выпил, закурил новую сигарету.
— Ты не нервничай, Феликс, это я просто так сказал. Деньги дам, а что касается просьбы — дело-то пустячное, для артиста Никиты — сущая чепуха. Пусть постарается ради любимого отца. И будет играть главную роль в твоем фильме.
— Вадим, Никита не артист, мой младший сын учится на втором курсе Экономической академии, будет продюсером.
— Не важно, все равно может сыграть, он же вырос в артистической семье. Теперь играют и жены, и любовницы, даже совсем никудышные играют! Короче, такие дела. Разведет девку с мужем — ты снимаешь фильм. Я бы мог найти для этого дела профессионального жиголо, да хочу помочь старому другу.
— А чем он тебе не нравится, ее муж? Если женился на такой, то я понимаю…
— Феликс! Речь идет о стратегическом оборонном предприятии. Парень втерся в доверие к его хозяину, но у нас есть данные, что он посматривает на Запад. Мы ему зла не желаем, пусть отправляется в свою деревню и живет там.
— Но он же…
— Все, Феликс. Если я еще хоть слово скажу — за него и убить потом могут.
— Не говори, ничего не знаю и знать не хочу.
— Так ты поднажми там… на педали. Дело-то ерундовое, организовать пару скандалов, девка потом сама все доделает. Кстати, Никита еще в прошлом году к ней присматривался. Ну, давай за тебя! — Он наполнил обе рюмки.
— Никита? Ты и про это знаешь? — изумился Осмоловский.
— Работа у меня такая. Короче, для него —
Осмоловский мрачно хмыкнул, покачал головой, внимательно глядя на гостя. Но тот смотрел невозмутимо, серьезный человек, такого не смутишь актерским взглядом.
Глава 5
Странный парень этот Игорь, полная противоположность говорливому Паше. Всю дорогу молчал, даже не смотрел в сторону пассажира, как будто Славик у него сто рублей занял в прошлом году и до сих пор не отдал. По крайней мере в Левобережной ребята так говорили, если замечали мрачный взгляд в свою сторону. Но здесь Славик держал при себе станичные шуточки. Лена объяснила, что в Москве нужно забыть про все, что было в Левобережной, чтобы не выглядеть деревенским дурачком. Конечно, никто не хочет казаться белой вороной, но вот что интересно — когда собирались своей компанией, все вспоминали именно деревенские шутки и подколки. Анри — московские, дворовые, Гуля — таджикские, Петр — ярославские, и никто не выглядел глупым. Ну так то ж друзья, а тут совсем чужой человек, так что лучше промолчать. Хотя очень хотелось спросить: «Чего ты, парень, хмуришься? Не хочется тебе везти какого-то студента — так и скажи, я могу пересесть на электричку…»
Джип мчался по подмосковному шоссе в стремительно сгущающихся сумерках. Когда въехали в Москву, Славик попросил остановить машину у первой же станции метро и вышел не прощаясь, прихватив пластиковый пакет с тещиными пирожками. Похоже, этот маневр застал врасплох мрачного Игоря, до «Кунцевской» было еще далеко, парень даже окликнул Славика, но тот не обернулся. Чего с ним разговаривать? Не хочешь возить студентов в Москву — не вози, так прямо и скажи. Не можешь сказать — так вези, делай свою работу и будь человеком. Какие тут сложности? Он сам, когда работал бригадиром на свиноферме, совсем не стеснялся своей работы, а если кто шутил неудачно — так и в морду мог дать. А этот сидит, надулся… Да пош-шел ты!
На метро потратил сорок минут и в половине седьмого вечера был уже дома. Если это можно назвать домом! Пустая квартира, где жена — непонятно, ни ужина, правда, есть он не хотел, ни записки, мол, отправилась туда-то, буду во столько-то, полная тишина. Ну он же слушается Лену, старается выглядеть так, как она хочет, что ж сама-то не может уяснить простых истин? В Левобережной, в его семье было принято, если отлучаешься вдруг — оставь на столе записку, чтоб никто не волновался. Об этом и Ленку просил не раз, что ж тут сложного? Нет, умотала куда-то…
Славик выскочил из квартиры — иномарки жены во дворе не было, значит, не на дискотеку отправилась… Хотя она может и за рулем сидеть после нескольких порций пива. Интересно, куда это Ленка поехала?
Вернувшись в квартиру, он выложил на кухне пирожки тещи, понятное дело, остыли, но можно ведь разогреть. Сунул миску с пирожками в ростер, потом открыл холодильник, оглядел его содержимое, понял, что нужно бы в магазин сходить, купить продуктов… А лучше — на Багратионовский рынок, взять настоящего мяса, щи сварить, кусок свинины пожарить, курицу, чтоб цыпленка-табака можно было приготовить. Поначалу очень нравилась городская еда — супы из порошков, сосиски, сардельки, такие-сякие, котлеты по-киевски, только достань из коробки да брось на сковородку, и готовы. Быстро и вкусно, а главное — интересно и вроде бы современно. Однако чем дольше он жил в Москве, тем сильнее тянуло к настоящей, домашней пище. Чтоб если мясо — так парная свинина, которую работникам свинофермы продавали со скидкой, если суп — так из молодого петушка, которого мать зарубила днем, а щи — из мозговой говяжьей косточки… В городе ведь тоже можно так питаться и, наверное, нужно было. Ну вот, этим и займется завтра после института… академии.